– А я что здесь делаю? – спросила, пытаясь понять, это реальность или тот самый кошмар с эротическим уклоном.
– Ты меня достаешь! – прорычал, резко развернулся и заявил: – Если ты сейчас же не ляжешь и не уснешь, то я… я не знаю, что сделаю. Я уже за себя не отвечаю!
– А кто отвечает? – Да, я туплю, но мне можно, спросонья же.
– Состояние аффекта! – припечатал директор и, резко сменив тон: – Ситочка, милая, усни уже, пожалуйста.
– Хорошо, – покладисто согласилась я, устраиваясь поудобнее. – А вы приставать не будете?
– Не дождешься, – прошипел, как змеюка, и опять отвернулся.
Ну и ладно! Не больно-то и хотелось. Хотя вру, очень даже хотелось.
Я долго ворочалась и вздыхала, директор скрипел зубами, но молчал и не шевелился. В результате все-таки уснула.
Проснулась… в общем, сама не знаю почему, но проснулась. Роман Любомирович развалился на весь диван, еще и ноги мне придавил своим бедром. Не знаю, что он тут делал, но директор Ведунов сполз с подушки, и сейчас его бедро лежало на моих коленях, а лицо уткнулось в грудь. А у меня ноги затекли, и вообще, я не могу долго спать на одном боку. Посмотрела на плазму. Двадцать три минуты седьмого, скоро Ведуны начнут просыпаться. В семь, если я не ошибаюсь, приходит автобус, а в восемь открывается столовая. Надо бы уйти, пока все спят. Только собралась убрать директорскую ногу со своих конечностей, как дверь с треском распахнулась и в комнату с криком: «Дядя Рома, мы приехали», – влетела невысокая длинноволосая девчонка.
Я застыла, обалдело глядя на вошедших. За спиной у девушки стояла почти точная копия директора моего сердца. Только чуть постарше и с ехидной улыбочкой на губах.
А Роман Любомирович пробормотал что-то бессвязное мне в грудь, обнял рукой за талию и снова затих.
– Дядя Рома слегка занят, Лизок, – пропел, судя по всему, родственник директора. – Пойдем-ка, доча, выберем тебе подходящую комнату в его квартире, пока он не видит.
Родственник подмигнул мне, вывел дочь из комнаты и закрыл дверь.
И что мне сейчас делать? Будить этого соню или уже поздно метаться, все равно невесть что подумали. И самое обидное, что не было же ничего!
Будить Романа не пришлось, он сам проснулся, поднял голову и посмотрел на меня. Застонал, опять уткнулся мне в грудь и промычал: «Опя-а-ать».
– Чего опять? – спросила, поглаживая болезного по голове.
– Ты что тут делаешь? – зло вопросил директор, вскакивая с дивана и с укором глядя на меня.
– Так вы меня сами сюда привели и спать заставили, – странный он какой-то.
– Я? Заставил? Да быть того не может! Я никогда никого не принуждал, и принуждать не собираюсь! – заявил Роман Любомирович.
– А кто кричал: «Если ты сейчас же не ляжешь, то я