Проведя тонкими пальчиками по чуточку растрепавшейся молочно-белой косе, лиловоглазая изобретательница перекинула ее на спину и внесла окончательную ясность:
– Мне для занятий рисованием постоянно нужен хороший ватман, краски и дорогие цветные карандаши. Разноцветная тушь, пастель…
Директриса понятливо кивнула.
– Так же я хочу хорошо одеваться, но это будет выделять меня из остальных девочек. Другое дело, если одеваться хорошо в нашем детдоме будут все… Или, хотя бы, будут иметь возможность самостоятельно сшить себе обновки, или связать кофту.
– Хм-м?!
Выжидательно помолчав, Липницкая уточнила:
– И что, это все?
Лукаво поглядев на женщину, искренне болеющую за благополучие доверенных ей сирот вообще, и одной конкретной умницы-разумницы в частности, Александра открыто улыбнулась:
– Еще, если вы не возражаете, я бы хотела поучиться у одного человека.
– Что за человек? Где работает, и чему будет учить?
– Работает и живет в небольшой полуподвальной мастерской на Красноармейской улице, в тридцать шестом доме. Он очень хороший сапожник и вообще обувщик, еще скорняк и немножко слесарь.
«Совсем немножко – таких как он, обычно медвежатниками зовут. А еще он ножом на диво хорошо владеет».
– Ну, не знаю…
– Правда, Ефим Акимович еще не знает, что будет меня учить.
Не выдержав, директриса засмеялась в полный голос и замахала на воспитанницу, разом и «благословляя» ту на обучение, и выгоняя из кабинета – а то с такими разговорами Галина Ивановна рисковала опять добраться до дома лишь ближе к ночи. А у нее, между прочим, и свои дети есть, и муж без нее ужинать не любит…
Начавшись в Минске с холодных дождей и печального шуршания опадающих желтых листьев, октябрь тысяча девятьсот тридцать девятого года завершился полноценной метелью и обильным снегопадом, покрывшим-укутавшим крыши и дороги города настоящим пушистым покрывалом. Кое-где на газонах и клумбах еще виднелись последние островки пожухлой зелени, но всем уже стало понятно, что зима властно вступила в свои законные права – и даже солнце, что заглядывало в окна небольшого спортзала детдома номер четыре, с трудом пробивалось сквозь стекло, покрытое морозными узорами. Меж тем, ничуть не смущаясь царящей в помещении откровенной прохладой, в нем занималась-упражнялась легко одетая и очень молоденькая девица: она уже час крайне медленно кружилась в непонятном… Танце? Художественной гимнастикой это точно не являлось, для странноватой разминки все как-то уж слишком затянулось, вот и оставались какие-то экзотические танцы. И все же нет: больше всего это походило на то, что юная спортсменка самостоятельно разучивает движения какого-то нового для нее комплекса упражнений, которые где-то не раз видела, и даже хорошо заучила на память – но вот с его