Играл на флейте гармонист. Влад Стифин

и цикады затихли. Он замолчал и несколько минут она ни о чем его не спрашивала. Он случайно коснулся ее руки, и ее рука осталась на месте. Она, как бы очнувшись, сказала: – Вы удивительный человек. Простите, но мне пора. Уже поздно, а у меня завтра ранний обход.

      Они оба встали со скамьи. Она как-то нерешительно пожала его руку, а он неожиданно поцеловал ее в щеку. Она вздрогнула, то ли от ночной прохлады, то ли от поцелуя, внимательно посмотрела ему в глаза, грустно улыбнулась, вздохнула и сказала: – До завтра.

      На следующее утро она чуточку дольше задержалась у его кровати и дала указания помощнику с папкой:

      – Дня через два можно будет выписать инструктора.

      При этом она открыто и весьма дружелюбно ему улыбнулась. Следующий день прошел как обычно: процедуры, прогулки, отдых. Он активно пытался говорить вслух, и это выглядело со стороны весьма странно. Молодой мужчина ходит по кругу и что-то медленно бормочет себе под нос.

      Наступил вечер, и он снова оказался на знакомой скамейке. В этот раз он ждал ее дольше, чем в прошлую их встречу.

      – Добрый вечер, – она поздоровалась и присела на скамейку рядом с ним. – Вы хотели в прошлый раз прочесть мне стихи? Я готова их послушать, если у вас есть желание их читать. Он медленно нараспев, прочитал:

      – Война осталась без побед —

      Печально протрубил горнист.

      Повсюду реквиема след —

      Играл на флейте гармонист.

      Тот звук все чувства разорвал —

      Кому нужна была война?

      Никто к войне не призывал.

      Она сама как будто шла.

      И жертвы множились сторон,

      Герои появлялись вновь.

      И даже женский тихий стон

      Не смог остановить их кровь.

      Она прижалась к нему. Становилось прохладно – конец лета, и ночи зябкие предвещали окончание жары.

      – Да, война без побед, – вздохнула она, – эта долгая война оставила меня одну, почти одну.

      Он обнял ее за плечи, и они долго сидели не разговаривая.

      Забрезжил рассвет. Они уже знали друг о друге почти все. И самое главное, она знала, что им надо делать.

      Госпиталь еще спал, в лаборатории она хирургическим щупом быстро вытащила ЧИП и аккуратно положила его на марлевый тампон.

      – Вот и все, – сказала она, указывая на эту удивительную вещь.

      На марле тускло поблескивал маленький, не более миллиметра шарик.

      – Ты его выбросишь? – шепотом спросила она.

      – Нет, – возразил он, – его нельзя выбросить просто так, иначе меня сразу начнут искать.

      Она крепко прижалась к нему, обняла и уткнулась лицом ему в плечо:

      – Ты должен стереть себя в моей памяти.

      – Да, – ответил он.

      – Мы больше никогда, никогда не увидимся? – ее голос дрожал, и он чувствовал, что она еле сдерживает слезы.

      – Я не знаю, я не уверен, – прошептал он ей в ухо.