Последнее место на земле. Ирина Иваненко

чашка с горячим чаем. Она не пьет, ждет, пока остынет. Городские фонари красиво мерцают за окном то белыми, то голубыми, то красными огнями. Ей нравится. Это даже немного успокаивает ее.

      Алексей замер и заслушался, пред ним, как в кино, начал рисоваться образ того, о чем рассказывал гость. Ему стало приятно. Хотелось, чтобы образ не исчезал.

      – В комнате тепло и пахнет какими-то лавандовыми ароматами. Наверное, от соседей сверху доносится тихая музыка, хотя уже ночь и все должны спать. Ей не мешает музыка. Она помогает…

      Вдруг в дверь карцера грозно ударила дубинка, прерывая старика на полуслове. Алексей непроизвольно дернулся и на мгновение отвел глаза от собеседника.

      Когда он снова посмотрел на стул, там уже никого не было.

      Дверь громыхнула засовом и поворотом ключа. Заключенный поморщился как от боли, его с насилием и хрустом вырвали из рисующейся домашней теплоты и вернули в лагерную реальность.

      Он молча свел руки за спиной и встал к стене.

      ***

      Старик не пришел на следующий день. И на следующий день тоже.

      Это было странно. Раньше гость не делал перерывов в посещениях.

      Алексею не хотелось его ждать, но он ждал.

      В эти странные моменты появления незваного посетителя он начал замечать, что всегда настойчивое и бурное его естество стало расслабляться и как бы замирать, куда-то уплывая, то ли в прошлые, то ли в будущие жизни. Ему нравилось, хотя не должно было нравиться.

      – Как-то холодно сегодня, – вдруг послышался тихий голос.

      Заключенный дернулся, он, кажется, задремал, прислонившись к стене. В углу стояла знакомая немного сутулая и такая привычная фигура.

      – Я уж подумал, что ты нашел себе другого подопечного, – пошутил Алексей, стараясь не показать внутренней радости.

      – Нет. Мне нравишься ты.

      – Не хочется признавать, но ты мне тоже нравишься. Что сегодня по плану?

      – За стенами бушует метель. Она продлится всю ночь. Тебе будет холодно.

      – Ничего, я привык.

      – Хорошо, – кивнул старик.

      Воцарилось молчание. Не мучительное. Просто молчание. Алексею это нравилось. Можно было просто не разговаривать. Просто быть.

      – Завтра у тебя важный день.

      – Да, суд.

      – Он будет такой же, как и все предыдущие.

      – Да, я знаю.

      Старик почему-то вздохнул в углу.

      – Я приду завтра вечером. У нас будет важный разговор, – он сделал паузу, – я знаю, что ты все время размышляешь. Знаю, что гордишься своей несгибаемостью. Но все же, подумай. Подумай: чего на самом деле хочешь ты?