Зачем-то огромные емкости с украинскими пятикопеечными монетами. Для чего использовали их – непонятно, но вряд ли это было что-то хорошее.
Местным жителям запрещали купаться и вообще выходить на пляж. Сами себе в этом удовольствии не отказывали, естественно. О том, чтобы выплыть на лодке, речи вообще быть не могло, везде плакаты о том, что акватория заминирована. По первому требованию надо было предъявлять паспорт; если он в доме, в машине, в кармане одежды на берегу – нарушение. Могли забрать в какую-то комендатуру, прокомпостировать мозги и выписать штраф. Много пили, одно подразделение трезвым не было вообще никогда поголовно, постоянно докапывались до местных – вы сепары, вас надо убивать. А в устах пьяного человека с автоматом это в высшей степени неприятно. Вообще вели себя странно. С криками о том, что они тут хозяева, всегда ходили с опущенной головой, по два-три человека, всегда с оружием. И вообще никогда не здоровались – это самое странное. С ними ни о чем нельзя было поговорить. Мужики местные рассказывают: ну вот с нашими солдатами, ДНР, и поздороваешься, и парой слов перемолвишься, хоть о погоде, хоть о чем. И он тебе ответит. Эти – не ответят никогда.
Дома, жители которых уехали, разграблены под ноль. Даже обращения на двери – уважаемые мародеры, в доме ничего нет, перестаньте все курочить.
Но все равно курочат. Со столбов снимают провода, снимают поселковые трансформаторы. Дома подрывают просто так, причем несущие стены и перекрытия, чтобы здание не подлежало восстановлению. На турбазе «Алые паруса» в Широкино (обитаемых частных домов тут не осталось) прямо в корпуса для отдыхающих через окна заезжали на БМП – так решали проблему маскировки. Руны и свастики по стенам везде. Но уходили в спешке – в бане оставили даже белье, на вторых этажах везде разложили взведенные гранатометы, чтобы устроить при штурме «карусель», но они так и остались лежать по подоконникам. Удирали в итоге без боя, все побросав.
Немногочисленные жители поселков