Война по обе стороны экрана. Григорий Вдовин

которым мы задолго до 24 февраля пересекались по съемкам на какую-то совершенно мирную тему, не имеющую отношения к войне. Сейчас он похож на какого-то очень серьезного спецназовца, хотя, повторюсь, тогда такого впечатления не производил. И главное – сейчас он не просто так выглядит, от него исходит ощущение мощной уверенности в своей правоте и своих возможностях, это чувствуется и дорогого стоит. Разговор в стиле «как ты поживаешь» переходит на рекомендации передвигаться по городу аккуратнее – переодетых азовцев вылавливают постоянно. Я успокаиваю – мы работаем оперативно, с раскрытым ртом не стоим. Повнимательнее, говорит, могут к машине подойти и в окно запросто гранату кинуть, а распознать такого заранее сложно, все уже по гражданке и с белыми повязками. Хм, ладно.

      Подходит боец: «Командир, дом полон укровской формы». Идут смотреть, нас просят пока не заходить. Входят со всеми предосторожностями. Никого. Форма действительно скинута, несколько комплектов. Естественно, трусы тоже. Почему это происходит, я писал ранее. Судя по интерьерам, жили тут пенсионеры, салфеточка на телевизоре, соответственный гардероб в шкафу. Боец на вытянутой руке прикидывает на глазок размеры штанов и куртки с украинским флажком. «Будем теперь по городу их искать, в бабушкиных стрингах». На кухне – какие-то недоеденные блины.

      Снова в школу

      Школа номер 5, до которой мы в итоге доехали, – огромное здание позднесоветской постройки, как и весь район Восточный, на несколько сотен учеников. Разбит только третий этаж с одной стороны, остальное – целое. В окно разгружается огромный «поднятый» КамАЗ с водой, крупой, консервами. Находим директора. Ничего объяснять не нужно, она все понимает. Виден опыт, контроль и страшная усталость. Рассказывает про наборы. Получателей – 5000 человек. Все учтено, списки на детей – отдельно. Пока в каждом наборе не будет мясных консервов, раздачу не начинают, чтобы было одинаково у всех.

      Цепочкой мужчины перекидывают баклажки с водой. Протекающая называется «раненый», ее отставляют в сторону. Все очень споро и четко. Снаружи стоят люди и спрашивают: когда начнут раздавать. Интересуюсь у директора – не влезут ли. Она кивает на ополченца с «мосинкой» и ОП-6, который сидит на диване и чистит ее. На ногах – сапоги «дутики». Сам – электрик, сильно немолодой, пришел в военкомат по собственному желанию. С коллегами – на охране школы.

      Директор показывает пункт помощи для детей. Он отдельно, в соседнем здании. Так же все посчитано и учтено. Детям выдают сгущенку. Это главная валюта (после сигарет). Потому что воды нет, молока нет. Рядом ящики с вещами – люди из уцелевших квартир приносят что есть для тех, у кого нет ничего и квартира не уцелела. Семейная пара набирает вещи для детей… Пятимесячный – умница-мальчик – спит в коляске, девочка пяти лет тоже умница. Она сразу берет в руки батон колбасы «Чеченская халяль» и все это время, пока мама роется в коробке с вещами, уже не отпускает ее.

      Спрашиваю у директора про смысл, что думают люди, о чем они думают.