Ватага. Вячеслав Шишков

белый, красный, черный, – ответил слегка подвыпивший Федор Петрович. – А женский пол поступает хорошо.

      – Чего же тут хорошего? – спросила матушка, улыбаясь.

      – А что же тут предвидится плохого? – озадачил хозяйку гость и легонько погладил рукой ее полную ногу. – Тут ничего плохого нет.

      – Ах, как это нет! – вспыхнула матушка и задвигала стулом.

      – Веяние времени, – смиренномудро заметил гость и еще ласковей тронул дрогнувшую ногу матушки. Матушка развела коленки и быстро их сомкнула, сказав:

      – От этих веяний могут выйти неприятности. Уберите вашу руку!

      – При чем же тут рука?

      Глаза чиновника горели. Он оправил виц-мундир, оправил бороду и стал закручивать усы.

      – Одна девка другой сказала, – проговорил он: – а ты любись, чего жалеешь… Чорту на колпак, что ли? – и захихикал.

      Матушка тоже захихикала и погрозила ему мизинчиком. Федор Петрович в волнении прошелся по комнате, остановился сзади хозяйки и вдруг, схватив ее за полную грудь, насильно поцеловал в губы.

      – Что вы делаете?.. Что вы делаете? Ой! – вскрикнула она и, перегнувшись через спинку стула, страстно обхватила Федора Петровича за шею.

      В дверь раздался стук.

      – Это Васютка.

      Десятилетний попович Вася – большой любитель всяческих событий. От усталости он шумно дышал и, захлебываясь словами, торопился:

      – Дай-ка чайку… Поляки пришли. Полсотни. Офицеры. Будут большевиков судить. Один то-о-олстый, с саблей, офицер-то. А кони маленькие, с кошку. Я ура кричал, а другие дураки свистали. К купцу пошли обедать. Повар проехал, вино провез. Дай-ка хлебца. Пойду. Нет, не задавят, мы с Сергунькой!..