– Нет, спасибо, – мой чай оставался нетронутым. В голову прокралась одна назойливая мысль. С похмелья всегда мысли в голову приходят. Я попытался как-то её оформить, собрать, связать в целое… – Значит, насколько я правильно понял, тяжёлая болезнь не поддаётся лечению со стороны? В более сложную форму переходит?
– Тебя что-то беспокоит?
– Да нет. Меня интересует такая болезнь, как потеря зрения. Возможно излечить её при помощи внешнего воздействия?
– Вернуть зрение можно. Болезнь изгнать нельзя.
Я смотрел в глаза Сака. Он выдерживал взгляд. Его глаза внимательные и в то же время равнодушные. Седые волосы, но, глядя на его лицо, разве скажешь, что это лицо старика?
– И что ждёт человека, который, в результате лечения, обрёл дар видеть?
– Ты приводишь конкретный пример или спрашиваешь «вообще»?
– Ну… Скажем… Да. Всё-таки, конкретный.
– Во многом, всё зависит от самого человека. Но чего-то хорошего ждать, стоит вряд ли. Могут возникнуть тяжёлые формы онкологических заболеваний. Может быть, что-то другое. Может умереть. И смерть надо рассматривать, как избавление от более худшей участи. Ты о своём знакомом говоришь?
– Да, – я растерянно закивал головой.
Сак развёл руками:
– Возможно, твоему знакомому лучше было оставаться незрячим. Ты можешь рассказать поподробнее?
– А что ждёт человека, который провёл лечение? – «не услышал» вопроса Владимира Артуровича.
– Тот, кто лечит, наносит вред себе тоже. Может даже возникнуть ситуация, когда больной прозреет и преобразует болезнь, а врач, в свою очередь, наоборот заболеет. Если только не распознает и не преобразует её, в свою очередь, так же. Или… – Сак сделал паузу.
– Или? – повторил