Впрочем, наверное, свою роль сыграло то, что снятый мной для нас двоих дорогой номер лишь считался однокомнатным. На деле он был разделен тонкой дощатой перегородкой на две части. Одна, попасть в которую можно только через вторую, предназначалась для размещения важной персоны, а другая – для путешествующей с ней охраны либо для слуг.
На действительно же одну комнату на двоих я бы сам не согласился. Это было бы крайне неумным решением с моей стороны, учитывая крайнюю привлекательность одной прелестной златовласки.
В общем, очутившись в номере и осмотрев его, Энж ничего не сказала по его поводу. Кивнула только, пожелала мне спокойной ночи и быстренько ушла на свою половину. А я, прежде чем завалиться на кровать, передвинул имевшийся в комнате столик от окна к противоположной стене, ближе к двери, и водрузил на него лампу. Критично осмотрел получившуюся конструкцию, освещающую мою постель и, удовлетворенно кивнув, отправился на боковую. Теперь если кто и захочет тихонечко, на цыпочках, прокрасться мимо меня к двери, все равно обязательно разбудит, заслонив на миг лампу.
Правда, из-за бьющего в глаза света заснуть оказалось гораздо тяжелее, нежели обычно. Что ни говори, а освещение реально мешает погрузиться в сон. Освещение и шебаршение Энж, которая никак не могла улечься… Ну, тут ничего не поделаешь – слух у меня хороший. Хуже другое – то, что вдобавок к нему фантазия у меня преотличная… Мигом рисует нарочито неторопливо раздевающуюся златовласку, невероятно прекрасную в своей невинной наготе…
Какой уж тут сон, когда рискуешь слюной захлебнуться? Спустя, наверное, только час, совсем выбившись из сил в борьбе с порочными желаниями, задремывать начал…
Чтобы резко проснуться, когда моргнул свет, а на мою кровать кто-то уселся.
– Ты что, Энж? – едва не подскочил я, когда, распахнув глаза, увидел рядом с собой свою подопечную, да еще не вполне одетую.
– Никак не могу уснуть, – пожаловалась она, забираясь на мою постель с ножками и поджимая их, обтянутые тонкими штанишками, под себя. – С мыслями о том, что самый близкий человек мог меня предать…
– Да ну не расстраивайся ты так, – попытался я приободрить девушку, усевшись и на всякий случай отодвигаясь подальше. Но, не сдержав чувств при виде златовласки, которая выглядела так потерянно, словно брошенный хозяевами щенок, притянул ее к себе и, прижав покрепче, погладил по узкой спинке. – Правда, Энж, не расстраивайся… – На что она только всхлипнула. Мысленно обругав себя за слабоволие, я смущенно добавил: – Ведь вполне может быть, что я ошибаюсь насчет твоей тети.
– Нет, мне нужно знать это точно! – помотала головой отстранившаяся девушка, комкая сжимаемый в кулачке ворот коротенькой шелковой рубашки, похоже, просто наброшенной сверху, так как она не была заправлена в штанишки.
– Да как же ты это точно узнаешь,