Наскоро перевязав деду голову – на плохую погоду из черных ямок на лбу, оставленных иглами Санкофа, у старика сочилась кровь, Кара заторопилась в лес.
По утрам вода в бочках уже замерзала, но дни стояли солнечные, а к полудню становилось по-летнему жарко. Убрав короткие волосы в хвост – длинные мортам носить запрещалось, девушка взяла сумку и пояс с ножом – тоже дедов. Поверх школьной туники Кара надела фартук, меховую жилетку, влезла в старые кожаные штаны и высокие мягкие сапоги, доставшиеся ей от Ягара. Сапоги были великоваты, но в деревянных башмаках, которые выдавала ученикам школа, ходить по лесу было нельзя, ничего иного же у нее не имелось. Приходилось обматывать ступню портянкой в несколько слоев, но Кара уже привыкла. Сам Ягар всегда ходил босым – и зимой, и летом, а сапоги, которые он достал из сундука, когда девочка подросла, производили впечатление совсем новых. Первые потертости появились уже при Каре. Дед утверждал, что раньше они принадлежали ему, но это «раньше» так часто присутствовало в объяснении уж очень широкого круга вещей, что Кара доставать деда с расспросами перестала. И так было понятно, что сапоги краденые. Тонкая вязь непонятных символов, плетущаяся по голенищу, почти стерлась, но все еще завораживала. Потому носила она их только в лес и на глаза сельчанам старалась не попадаться. Мало ли.
Свернув к дальним полям с кукурузой – уже убранным, Кара шла по дороге недолго и, убедившись, что никто не следил, нырнула в буйные заросли полыни, которая еще гордо стояла, тогда как всю остальную траву уже побили первые заморозки. Выросшая в рост человека полынь будет сопротивляться всю зиму и ляжет только к марту, устав от снегов и ураганов. Кара задумчиво пропускала жесткие метелки сквозь пальцы, изредка поглядывая на вьющееся сбоку полотно дороги.
Заросли привели ее к двум огромным полям, которые совместно обрабатывали морты весь теплый период. Ягар в коллективных работах не участвовал сначала по причине пьянства, затем по старости. И этот его долг тоже придется когда-нибудь выплачивать Каре, но девушка была рада любым моментам, отсылающим к будущему вне Овражьего Гара. Женщины к пахотным работам не допускались, совет старейшин же не разрешил внучке отработать за деда где-нибудь еще. Те, кто учились, должны были только учиться. Затем следовал последний санкристий и далее начиналась новая жизнь. Либо в городе, либо в деревне – уже в новом статусе взрослого. Был еще третий вариант, и он касался только женщин. Можно было родить ребенка, и навсегда остаться в резервации. Как правило девушки старались дождаться последнего санкристия и уже