– Всё в ажуре, даже ветрилой не унесёт. – резким голосом прервал задумчивую минуту мастер.
– Ну что ж, – улыбнулся Иконников, – давайте, так сказать, обмоем иллюминацию. Ведь мы становимся одной большой семьёй, а в семье принято праздновать маленькие радости.
Недолгий хоровод речей и громкий смех, вдруг оборвала снова распахнувшаяся дверь, люди оборачивались, ёжась от затянувшего внутрь шлейфа холода, спотыкались о бледное лицо Волкова, который стоял на пороге с горящими глазами и что-то пытался сказать. Но слова ломались о грохот музыки, и он лишь бессильно открывал рот, пока Эмма не догадалась щёлкнуть мышкой и выключить мелодию.
– Что случилось?
– Там ноги из кустов торчат. – еле слышно проговорил он.
Пётр Сергеевич метнул на Ивана взгляд и, убедившись, что местный Левша здесь и не может валяться в пьяной отключке, пугая гостей, остановился на лице Эммы.
– Кто там? – прошипел он.
– Я откуда знаю. – Эмма развела руками. – Пошли посмотрим. Главное, чтобы не Лёша-незабудка. – проговорила она. – А то он любит из растений настойки чудить.
– Там женские ноги. – Сказал Артём, останавливая Эмму на пороге. – Там труп лежит.