– Да хоть из карабина с солью! Они должны прочувствовать, как больно тебе сделали! Люба, нельзя быть терпимой и благородной в данной ситуации. Нельзя Родьку жалеть!
– Я его люблю, – ответила Люба. – И отпускаю. По чуть-чуть. Плачу иногда, тоскую, думаю, вспоминаю и люблю. Хорошего меж нас было столько, что не всякому за жизнь перепадает. Начинаю иногда злиться-беситься, да потом всплывает в памяти как жили, как детей растили, как радость во всем видели и отпускает. Помню Натуся заболела воспалением легких. Температура под тридцать девять неделю держалась. Я совсем из сил выбилась, даже заснуть боялась, слушала дышит или не дышит. А Родик всю заботу на себя взял, бульоны варил, со Светочкой везде ходил. Потом привез какого-то детского профессора. Тот назначил мощнейшие антибиотики, но их не было нигде. Уж и не знаю каким чудом нам их из-за граница первым самолетом переправили. Благодаря тем таблеткам Натуся и выкарабкалась.
Воспоминания окутали Любу невидимой дымкой нежности прошедшего счастья. Алла, смотря на грустно улыбающуюся сестру, вмиг растеряла раздражение и возмущение. Отвратительный привкус горечи предательства исчез. Остался успокаивающий душу запах светлой грусти с ноткой терпкой корицы.
Шаг за шагом. Дальше и дальше от «точки не возврата». Уже не так надрывно больно. Уже не так близок край безысходности.
– А ты права, Любка, – неожиданно мягко согласилась Алла. – В любви и по любви всяко легче. Если подумать, по-простому, по бабски, у вас было двадцать пять лет счастья. Дружно жили, хорошо. Вдруг Боженька так специально затеял, чтобы и тебе и ему еще счастья нового добавить.
– Если старое приелось, то надо другое пробовать?
– Точно! Родька уже счастлив. Глядишь и тебе судьба подарок принесет.
– Думаешь? – Люба улыбнулась. – Я очень часто вспоминаю знакомство с Родиком. Был День рождения у Ирки. Еды особо никакой, вино дешевое, похожее на брагу, зато весело-весело. Я опьянела сразу и танцевала до мозолей. Родика не приметила. Он сидел в сторонке, поглядывал на меня из под очков, а я с одногруппниками лихие пляски выводила. Даже не помню потом, почему именно Родик меня домой провожал. Очухалась, когда уже по улице шли. Рядом вдумчивый симпатичный очкарик и я – вся разгоряченная, обалдевшая.
– Вот так и охмуряют пьяных девочек, – засмеялась Алла.
Точно. Он поразил рассудительностью, интеллигентностью и порядочностью. Вокруг крутились одни балбесы. Танцы-шманцы-обжиманцы. Кино, вермут, поцелуйчики. Учеба по боку, между делом. И тут Родик. Ни на кого не похожий. С первых дней с ним было надежно и спокойно.
– Надежен как швейцарский банк. Но, – Алла многозначительно замолчала, – даже швейцарские банки иногда разоряются!
– Философствуешь?
– Подвожу итоги. Знаешь, что? Мужик он хороший. Был порядочный, порядочным и остался. Квартиру тебе оставил, про девчонок не забывает и, более чем уверена, если понадобится помощь, то Родька сразу примчится. А влюбится до «потери