– Так, смотрю, и… – Крымов чуть было не проговорился, потому что хотел сказать: «Узнаю Павла Дмитриевича Оводова. Как живой». – И кто это?
– Это Павел Оводов, молодой граф, – пояснил старик. – Сын Дмитрия Ивановича. А вот фрегат «Королева Виктория», – продолжал он с раскрытым журналом в руках. – Совершает путешествие вокруг обеих Америк. Командирский состав. Капитан Джеймс Портридж, старпом Пол Гадфлай. Взгляните…
Крымов с превеликим интересом перехватил журнал и сразу узнал в бывалом моряке, английском офицере, все того же молодого графа – его аристократическое лицо, горделивое, с ямочкой на подбородке, ни с каким другим перепутать было невозможно. Даже если граф был в военной форме чужого государства.
– «Гадфлай» в переводе с английского означает «овод», «слепень». «Задира, надоедливый человек».
– Мне стоит подтянуть английский, – серьезно заметил Крымов.
– Итак, Пол Гадфлай – Павел Оводов. А теперь обратите внимание на пальцы его левой руки.
– Так, и что?
– Он не подогнул их, как может показаться на первый взгляд. На трех его пальцах не хватает верхних фаланг – мизинце, безымянном и среднем. Помните, что видел мой предок Митрофан Пантелеевич, когда вошел в комнату Марии Черкасовой после двух роковых выстрелов? Когда истошно закричал молодой граф?
– Павел Дмитриевич держался правой рукой за левую, из нее обильно текла кровь. Так?
– Все верно. Отец отстрелил ему три пальца.
– Одной пулей?
– Всякое бывает.
– А еще убитая собака?
– Не знаю, что там случилось доподлинно, все-таки сто двадцать лет прошло, но факт остается фактом: пальцев молодой граф лишился.
– Вопрос… – пробормотал Крымов.
– Что ж, пора кормить мой зверинец, – вдруг свернул разговор Рыков.
Последние десять минут кошки то и дело подходили и терлись о ноги хозяина, желая привлечь его внимание.
Пришло время гостю прощаться с умудренным опытом краеведом. Он от всего сердца поблагодарил хозяина дома, который пролил немало света на эту таинственную историю.
– Благодарю за рассказ, – обуваясь в прихожей, сказал детектив. – Если возникнут вопросы, я к вам обращусь, Петр Семенович, не обессудьте.
– Буду только рад.
Пока Крымов ехал домой, в голове у него крутилась только одна схема: трагическая сцена в комнате Марии Черкасовой. Как ни переставлял Андрей в своем воображении персонажей семейной драмы, а комнату он успел выучить наизусть, ничего