– И что твой па сделал? – спросила я.
– Бросил ее, – коротко сказал Джек. – Это все было в Эксетере, жили мы под Плимутом. Я так и не узнал, добралась ли она домой. И малыши. И что случилось с тем, что было у нее в брюхе. Он взял деньги, которые скопил, и купил Снега, и мы тронулись в путь на следующий день. Он не пустил ее в фургон, хотя она плакала и умоляла, и мои братья и сестра тоже плакали. Он просто уехал прочь, а когда она попыталась забраться на ступеньку, столкнул ее. Она бежала за нами по дороге, плакала и просила ее впустить, но он просто ехал дальше. Она всего милю за нами бежала, с ней были малыши, а они быстро идти не могли. Плакала она как младенец. Мы слышали, как ее крики становятся все тише и тише, когда она отставала дальше и дальше.
– Ты ее больше никогда не видел? – спросила я в ужасе.
Эта продуманная жестокость была хуже любого пьяного буйства па. Он бы никогда не бросил Займу, что бы та ни сделала. Он бы никогда не столкнул Дэнди и меня со ступеньки фургона.
– Никогда, – безразлично произнес Джек. – Но ты не забывай, что раз отец мог так обойтись с женщиной, которая пятнадцать лет была ему женой и родила ему четверых детей, а пятого носила, с вами двумя он это проделает запросто.
Я молча кивнула. Но Дэнди разозлилась.
– Но это же ужас! – воскликнула она. – Твоей мамой наверняка занялся приход, и детей у нее отобрали. Она же была без гроша! А она ничего дурного не сделала!
Джек заскочил в фургон и принялся раскладывать одеяла и постели в дорогу.
– Он решил, что сделала, – сказал он изнутри, из темноты. – И мне этого довольно. И она его обманула, когда вот так завела брюхо. Женщины всегда врут. Никогда не ведут себя с мужчиной честно. Она получила, что заслуживала.
Дэнди еще много что могла сказать, но я взяла ее за руку и увела прочь от ступеней, за фургон, чтобы она помогла мне погрузить кормушки.
– Поверить не могу! – сказала она сдавленным шепотом. – Роберт всегда такой милый!
– А я могу, – ответила я.
Я всегда была осторожнее Дэнди. Я видела, как Джек повинуется отцу, не задавая вопросов; и гадала, как этому круглолицему улыбающемуся человеку удалось добиться такого беспрекословного подчинения.
– Просто запомни: не груби ему, Дэнди, – серьезно сказала я. – Особенно в Уарминстере.
Она кивнула.
– Я не хочу остаться посреди дороги, как его жена, – сказала она. – Лучше умереть!
Странный озноб, охвативший меня, когда Джек начал рассказывать о своей матери, снова коснулся ледяными пальцами моего хребта. Я протянула к Дэнди руку.
– Не говори так, – сказала я, и голос мой прозвучал тихо, словно шел издалека. – Мне это не по душе.
Дэнди дерзко рассмеялась и состроила мне рожу.
– Мисс Несчастье! – весело ответила она. – Куда девать эти ведра?
Мы сложили все и были готовы уехать к закату – внезапному