– А очаг настоящий?
Мак провел ладонью по каменной полке и изрек:
– Обижаешь! Восемнадцатый век, чувак! И вполне себе рабочий. Кстати, у меня тут и электроплитка имеется.
Маклай указал на кухонный столик у окна, на котором стояла вполне приличная электроплитка и куча всякой кухонной мелочи.
– Да, ты располагайся, Вано! Салатик, огурчики, бутеры… О! Самогон!
Он подошел к журнальному столику, накрытому всякой всячиной.
– Один момент!
Я аккуратно поставил гитару в угол между диваном и стеной, достал из рюкзака бутылку водки и пару банок тушенки и поставил все это на стол.
– Я водку привез, брателло!
– Круто, чувак! – оживился Маклай, – Самогон оставим в резерве.
Он взял банку с тушенкой и покрутил её в руках.
– На ночь жрать вредно, Мак, – заметил я.
– Да, я полдня на ЗОЖе! – возмутился Маклай, – Оливье для тебя берегу.
Он похлопал себя по животу.
– Можно сказать, пухну от голода!
Мак улыбнулся, посмотрел на меня и замер в недоумении.
– Слышь, Вано!.. А чо ты такой мокрый?
– Ты небо видел? – поинтересовался я.
– Ты вниз посмотри, бро!
Я опустил голову и понял, что он имеет ввиду. От стекающей с меня воды на полу образовалась приличная лужа.
– Черт! Есть во что переодеться?
– Расслабься, чел! Мы тебя подсушим.
Он подошел к комоду, достал оттуда растянутый джемпер и спортивные штаны.
– Держи! – крикнул Маклай, бросив одежду на диван.
Я приложил к себе штаны моего друга. Они были явно широки и слегка коротковаты.
– Нет другого размерчика? – улыбнулся я.
– Оверсайз, – успокоил меня мой друг, – На штанах, кстати, есть шнурок для подгонки.
Я переложил брелок с фонариком в карман сухих треников Маклая и, сбросив мокрые рубашку и джинсы на пол, облачился в маклаевский прикид. Тем временем, мой друг уже разложил мои вещи на каминной полке.
– До завтра высохнут! – пояснил он и устроился в кресле у камина.
Я окинул взглядом комнату и, не обнаружив в ней зеркала, я повернулся к Маку:
– И как я тебе?
Тот на мгновение задумался, потом одобрительно кивнул и показал рукой лайк.
– Классно, чувак!
Маклай потянулся к бутылке водки. Он ловко откупорил её, и начал переливать содержимое в старинный штоф, стоящий рядом на столе. Сидя на диване, я с интересом наблюдал за этим, на мой взгляд, бессмысленным процессом.
– Теряешь ценную жидкость, – заметил я.
– Спокуха, чел! У меня все, как в аптеке, – пообещал мой друг.
И правда, не пролив ни капли, он наполнил старинный штоф и радостно объявил:
– Видал?.. Десятириковый!
– Чего? – не понял я.
– Объем, говорю, – одна десятая ведра или десять чарок. Короче, по-нашему, один и двадцать три сотых