– Смерть Барта меня изменила.
Тогда я всей душой ненавидела Комстока за то, что он вынудил меня произнести вслух самое правдивое, что я знала. Но при мысли о тех трех маленьких девочках в лесу я постаралась сохранить нейтральное выражение лица.
– Ваше дело – разбираться с убийством. Моя задача – предоставить вам любую информацию, которая поможет вам отправиться в восьмидесятый год. Чтобы сказать вам об этом лично, я сюда и пришла. Ну так что, новый старт? – Я наклонилась вперед и протянула руку. Какое-то время Комсток смотрел на нее, а потом вновь повернулся к компьютеру.
– Рад, что мы поняли друг друга. Закрой за собой дверь.
Я провела кончиками пальцев по ладони, всем сердцем желая сбить эти бифокальные очки с его обрюзгшего серого лица, и повернулась к двери. Он пробормотал мне в спину:
– Ты всегда была здесь чужой.
В глазах у меня защипало. Он озвучил мой худший страх. Оказывается, все это время я себя обманывала. Для меня имело значение, что люди обо мне думают. Очень большое значение. Я не вписалась ни в ферму Фрэнка, ни сюда.
Моя рука сама захлопнула дверь, а ноги понесли меня прочь отсюда. Я хотела выйти на улицу, но зачем-то поплелась к стене с фотографиями, не обращая внимания на то, какая вокруг внезапно воцарилась тишина. Я не могла поднять глаз, потому что если бы посмотрела на кого-то, слова Комстока воплотились бы, стали бы четким прописанным фактом. Ты всегда была здесь чужой.
Но если бы я постаралась не думать о них и не видеть правды, отраженной в глазах людей, которых я считала коллегами, если не друзьями, тогда я, может быть, смогла бы забыть о том, что он сказал.
На стене висели фотографии детективов по расследованию убийств, прославивших, а порой ославивших родной участок. Двенадцать на восемнадцать сантиметров, выстроены в хронологическом порядке. Моя торчала где-то справа, и если ее не сняли, то, наверное, что-нибудь подрисовали. Я не стала уточнять, что именно. Я застыла перед черно-белым фото Барта.
Он пришел сюда юным круглощеким ангелом. «Это фото времен темных веков, детка, его сделал один хороший динозавр», – отвечал он в ответ на мои шутки по поводу густых и пышных волос, зачесанных назад, блестящих серых глаз и широкой улыбки.
Когда Барт был жив, он помогал мне нести бремя моей обостренной интуиции. Мои случайные «предчувствия», или, как он их называл, искры прозрения, узнав о которых, большинство офицеров позвонили бы в отдел внутренних дел, Барт принимал как факт, и мои осознанные сновидения, прикрытые его формальными методами, помогали нам двигаться вперед.
Первое, что мы с ним вместе расследовали – дело об избиении до смерти женщины и троих ее детей. Я вновь и вновь видела, как мать, яростно крича, пытается защитить своих малышей, и ее руки окровавлены. И однажды ночью увидела не только сцену убийства, но и самого убийцу, выбрасывающего монтировку, ставшую орудием преступления, с моста Третьей авеню. Он явно надеялся, что она по Миссисипи доплывет до Мексиканского залива, но этого не произошло. Мы уже прочесали окрестности в поисках