Сейчас я болтался в тентованном кузове УРАЛа. Было темно, дуло откуда-то сверху и сбоку, ноги упирались в чьи-то рюкзаки со шмурдяком, а рожок от автомата тупо упирался куда-то в район живота. Машину болтало из стороны в сторону – нужно было как можно быстрее уйти от точки встречи с автобусами. Но ощущения были точно такими же, как в детстве, главное – двигаться, главное – не останавливаться. Позади – две недели подготовки, впереди – что-то непонятное и грубое, как волна разбивающаяся о берег возле дома.
– БАХ-мут, – я в очередной раз в голове проговорил это новое для себя слово. Сначала Б-А-А-А-А-Х, а затем резко вниз -мут! И снова Б-А-А-А-А-Х–мут.
Удивительным образом название города (посёлка, села, ночного клуба – фиг знает, что это такое) совпадало с подпрыгиванием на очередной кочке, и звяканием шмурдяка. Это когда подпрыгивает всё и все, кто находятся рядом с тобой, и сквозь шум мотора и свист ветра раздается БРЯК_ШМЯК_БЛ*ДЬ_ТВОЮ_МАТЬ.
– Б-А-А-А-А-Х–мут, – выдохнул я уже вслух на очередной кочке и тяжело вздохнул.
Но ехали мы сначала на карантин в Лисичанск.
Кроме любви к поездкам в кузове отцовской машины, я всегда хотел быть военным. У нас дома любили читать, и было бесконечно много книг. Аркадий Гайдар, Константин Симонов, Гарри Гаррисон, летчик Гастелло, Конан Варвар, сёгун – для меня это были не слова из сканвордов и телевизионных шоу. Читал, видел, переживал, сочувствовал и примерял. В 11 классе у друга появилась книга о подготовке разведчиков, а в школе поменялся очередной учитель ОБЖ.
Как эти два события были взаимосвязаны – только ретроградному Меркурию известно, но мы стали с Галимджановичем падать на стуле на спину, читать карты, и ещё что-то делать, что не совсем вписывалось в курс школьного предмета. За год много чего не усвоишь, но что-то отложилось.
А потом – ограниченно годен, в сердце какая-то хорда; нет – офицером не годен, но солдатом – милости просим. И на права тебе не надо учиться от военкомата – ты же вон, отличник. А на права пусть двоечники сдают, им нужнее.
Не срослось у нас, в общем с товарищем военкомом. И к 25 годам у меня было высшее педагогическое образование, отметка в военном билете, что не служил, но в случаи чего – я водитель с категорией В.
Снова тряхнуло, кто-то на эмоциях выдал дежурное про “не дрова везешь” и что-то еще. Водитель в кабине всё равно не слышал ничего, но машина вдруг стала ехать ощутимо ровнее и медленнее. Сосед посмотрел в разорванный тент:
– Похоже куда-то приехали. Завод что-ли какой-то.
Машину остановилась у КПП – шлагбаум, два РОНовца в балаклавах и лифчиках-разгрузках с автоматами. Вокруг всё серое и противное, одно слово – хмарь. Старший о чём-то переговорил с водителем, и УРАЛ покатил по территории промзоны. Бойцы-попутчики стали потягиваться, разминать затекшие от долгой поездке ноги, распихивая по сторонам навалившийся шмурдяк.
Едва машина встала – край тента отогнулся и веселый голос сказал:
– Конечная, вещи из машины и за мной.
Честно говоря, веселого снаружи было мало. Дождик усилился, рюкзаки быстро намокали, под ногами хлюпали те самые знаменитые луганский чернозем и красная донецкая глина. Под навесом стояли спрятанные красные от грязи буханки, из помещения тянуло чем-то стальным и холодным.
Старые автоматы, выданные перед поездкой забрали, выдали новые, еще пахнущие оружейной смазкой. Рост, вес, прочие измерения. И сразу – каска, бронежилет, подсумок – это каждому индивидуально, и большое десятилитровое ведро с патронами – уже на всех. Набили рожки, шутки быстро кончились, сидели молча на старых обшарпанных стульях в бывшем заводоуправлении. Чего-то ждали.
Вообще, понятие бывшее – оно сопровождало нас всю командировку.Мы ехали по бывшим лесополосам, жили в бывших домах и накидывали 152 мм снарядами по каким-то бывшим хозяевам этой некультяпистой стороны. Что здесь было, как здесь протекали дела – непонятно, но ощущение именно стороны, а не страны присутствовало везде. В городах стояли бывшие высотки, на первых этажах и в подвалах валялась униформа и сухпаи бывших солдат, на дачных участках гнили бывшие машины и в бывших теплицах прятались подземные хода в убежище.
Здесь, на бывшем заводе я рассматривал планы никому не нуной эвакуации, и читал распоряжения об обязательном ношении маски – память об уже бывшем, неожиданно ставшем никому не интересном ковиде.
Настоящее было только сейчас и только здесь – мы, сидящие в новеньком камуфляже и чего-то ждущие.
– Построились! – это кто-то из старичков. – Сейчас Командир вам расскажет, как жить будете.
Командир, худой, подтянутый, в гражданских джинсах и черной куртке, взбодрил всех сразу и без прелюдий
– Долго и много говорить