Что-то шевельнулось глубоко в душе, раздражающее, нарушающее покой А вот взять и назло всем раскрыть это убийство, припереть к стене тех, кто стоит за этим делом! Что, не ожидали? «Можно, – подумал Пугачев, отгоняя эту неудобную мысль, – только не прижмешь их. Вовремя почувствуют, что у меня доказательства есть, и вмешаются. А потом? Потом или дело отдадут другому, кому в голову дурные мысли не приходят, или мне оставят, но внушение сделают. А может, вот так же найдут под утро на улице с простреленной башкой, и другой следователь будет сидеть и мучиться. Мысль дурную будет отгонять, что вот возьмет и всем назло раскроет убийство, припрет к стене злодеев».
Следующей в списке людей, которых следовало допросить, у Пугачева стояла Оксана Селиванова. Местная девушка, работавшая в доме Борисовых поварихой. То, что бизнесмен, судя по всему, с удовольствием давал работу своим односельчанам, Пугачев уже понял. Понял он и то, что Борисова все его окружение побаивалось, но любило. Придирчив был, это точно. Однако если человек работал добросовестно, с полной самоотдачей, то средств на его поощрение Борисов не жалел. Очень силен был командный дух, который смог поднять прирожденный лидер. Но вот нашелся кто-то, решивший все это сломать. Или под себя подмять, или конкурента раздавить.
Пугачев опять с раздражением попытался отогнать от себя мысли, которые не имели для него никакого значения. Начальство дало понять вполне определенно – дело пополнить всеми необходимыми составляющими, оформить в соответствии с существующими требованиями и ни о чем не беспокоиться. А он сидит тут и гипотезы строит!
Оксана была коренной и типичной казачкой. На вопросы отвечала бойко, эмоционально и все пыталась допытаться у самого следователя о том, кто же это посмел такое совершить, какие у него-то мысли на этот счет есть в голове.
– Слышала ли ты в доме разговоры, ну, скажем, с женой, по телефону, из которых поняла бы, что Борисову кто-то угрожал, что у него появились какие-то неразрешимые проблемы? – Пугачев специально ставил вопросы в такой форме, чтобы поменьше писать. Любой обыватель при такой постановке, когда фактически каждый вопрос содержит два или три других, запутается, пропустит что-то важное, включая и сам вопрос.
– Да и не говорил он в доме никогда о делах! – горячо заверила следователя Оксана и тут же, наклонившись к столу, спросила: – А что, Андрея Ивановича кто-то ограбить хотел, да?
– Пока следствием ничего еще не установлено, – попытался Пугачев отделаться дежурной фразой.
– Да чего устанавливать, когда половина станицы говорит, что это «черепановские»! Они тут себя хозяевами чувствуют, им все нипочем. Они чужих-то и не пустят. Ясное дело, что Андрей Иванович с ними чего-то не поделил.
– Вы это бросьте, Селиванова, – перешел Пугачев на официальный тон. – Не надо домыслами заниматься и слухи распускать. Следствие разберется.
– Да уж, разберется, – ехидно бросила Оксана. – Много это ваше следствие разобралось!
Пугачева