– Как же так? – сказал Мотте. – Что же мне теперь делать?
– Вот там рукомойник, – сказали ему. – Поешьте с нами картошечки, вот только сварили, выспитесь, а завтра пойдете домой. Бог даст, ребеночек ваш выздоровеет. Да и не переживайте вы так, все будет хорошо, вот увидите!
Мотте, не присев, потащился обратно. Его охватывала злость, бешенство от усталости, от голода, от снова полившего дождя, от собственного бессилия.
Уже издали Мотте увидел – что-то произошло. Повален забор. Побиты в окнах стекла. Он взбежал на крыльцо, распахнул дверь.
Мария Дмитриевна сидела в комнате на полу и смотрела в одну точку.
– Володя, это вы? – спросила, не отрывая взгляда от стены.
– Что происходит? Где Сереженька?
– Пришли из деревни, сказали, что она украла ребенка, и забрали его. Так что все хорошо. Умывайтесь и садитесь есть. Они, правда, перебили всю посуду. Целый день вот убираюсь.
– А где же она?
– Слава Богу, убежала, а то бы ее забили. Даже мне немножко досталось, но ничего, до свадьбы заживет.
– Что с вами, Мария Дмитриевна? Вам помочь?
– Нет, ничего, просто глаза застоялись, сейчас встану.
Мотте стал есть гречневую кашу с молоком. Все ел и ел и никак не мог наесться – то подливал еще молока, то подкладывал каши.
Потом завалился на кровать и заснул.
Мотте спал долго, сутки, а может, и больше.
Его разбудила Мария Дмитриевна:
– Володя! Володя, помогите мне, там Евгений Борисович…
За окном было темно. Мотте вскочил, пошел за ней в их комнату.
Старик ночью на улицу не ходил, а пользовался ведром, на которое сверху клал кружок. Евгений Борисович упал и лежал посреди комнаты со спущенными штанами, пытался встать и не мог. Бутылочка разбилась. Из опрокинутого ведра жижа разлилась по полу. Евгений Борисович смотрел на Мотте растерянным виноватым взглядом.
Мотте и Мария Дмитриевна стали поднимать грузное тело. Под ногами трещали осколки. Мотте поскользнулся и чуть не упал. Кое-как положили старика на кровать, перепачкав всю постель.
Мотте принес воды. Евгения Борисовича помыли, поменяли белье.
Пока Мария Дмитриевна возилась с мужем, Мотте стал мыть пол.
– Что вы, Володя, бросьте, я все уберу!
– Замолчите.
Уже начало светать.
Мотте долго мыл руки, но запах въелся намертво. Мотте снова намыливал и снова смывал. Все кругом пропахло – и пол, и вещи.
Потом присели рядом на диван. Нужно было идти досыпать, но не хватало сил встать. Мария Дмитриевна положила ему голову на плечо.
Так