Поразмыслив, Оксана решила, что сама во всем виновата. Сама! Ее никто не соблазнял, не обманывал, не насиловал. Она сама этого хотела, значит, сама и должна отвечать.
И с этой придуманной ею же установкой девушка стала жить дальше.
Какое-то время хозяйка ничего не замечала. Где-то месяца через два Оксана случайно услышала, как профессорша рассказывала кому-то по телефону, что Игнат уехал на стажировку в Германию. Что она счастлива за сына, делающего такую карьеру, и что талантливый хирург вернется в страну нескоро.
А потом, когда живот уже стало невозможно скрывать, Софья Никитична вдруг остановила ее.
– Оксана, ты очень поправилась. Раздобрела, прямо как на дрожжах. С тобой все в порядке?
– Да, все хорошо, – Оксана похолодела.
– А ты, случайно, не беременна?
Девушка, побледнев, кивнула.
– Какой срок? – профессорша нахмурилась.
– Пять месяцев.
– Так. Вот это номер. – усмехнулась Софья Никитична.
Оксана молчала, потупившись.
– Значит, ты не та, за кого я тебя принимала? Как же так, Оксана? – не унималась хозяйка.
Девушка, чувствуя невероятные угрызения совести, хотела во всем признаться, но Софья Никитична, будто прочитав ее мысли, отступила назад.
– Я ничего не хочу знать. Ничего! Это твоя жизнь. Твой выбор. Твое право. Единственное, что я могу для тебя сделать, это разрешить тебе пожить в моей квартире еще один месяц, потому что я уезжаю к сыну в Германию. Но к тому моменту, когда вернусь, чтобы духу твоего здесь не было. Поняла?
Оксана, зарыдав, кивнула. Она другого и не ждала.
Через месяц хозяйка прислала сообщение: «Возвращаюсь утром в субботу. Деньги за два месяца перевела тебе на карту. Желаю удачи».
Так закончилась Оксанкина сказка.
Вечером она собралась, замотала голову платком, надела то самое огромное пальто, взяла сумку, выключила свет в прихожей и, не оглядываясь, неторопливо покинула профессорскую квартиру.
На улице вьюжило. Февраль разошелся не на шутку: кусал щеки, хватал за колени, щипал за нос и леденил руки. Ветер нервно бросал пригоршни колючего снега в лицо, слепил глаза и забивал нос, не давал вздохнуть.
Тяжело переваливаясь, она пошла по улице, поскальзываясь и проваливаясь в наметенные сугробы. Остановилась передохнуть, постояла у магазина, чувствуя, что замерзает. Села в первый же подошедший автобус. Проехала целый круг, вышла на незнакомой остановке и, оглянувшись, поежилась.
«Куда я иду? Зачем? Кому я нужна? Кому нужен этот ребенок? Зачем все мои попытки спастись?»
И она, вдруг увидев рельсы, не задумываясь, побрела по ним. Сколько шла, она не знала. Просто брела в темноте сквозь метель и ветер. И, наконец, обессилев, остановилась прямо на рельсах, решив покончить со всем и сразу, в один миг.
Здесь Оксану и застала Дарья, оставшаяся в тот роковой день