…Угол Тридцатой встречает тишиной. Игнас замедляет шаг, вглядываясь в мерцающие огоньки вывесок: где-нибудь обязательно не хватает буквы. Одна тусклая «а» или «i» среди синевы и пурпура портят картину.
Над тяжелой, обитой железом дверью – пустота. Сама дверь заперта. Игнас обходит здание слева, перелезает через ржавую проволоку и оказывается во внутреннем дворе. Окна заколочены: в узкие щели видна лишь тьма.
Тихо выругавшись, он примеряется к доскам. Хлипкие отходят сразу, с другими приходится повозиться. Крошево стекла осыпается на пол, прежде чем он оказывается внутри. Глаза постепенно привыкают к темноте. Свет уличных фонарей не проникает внутрь, и чернота кажется плотной, вязкой. Тягучей, как фейрит. Она ложится под ноги, скрадывая скрипы ламинатных пластин. И она же ведет его сквозь комнаты, рисуя чернилами острые углы.
Он шагает за порог и замирает. Пальцы скользят по стене и находят выключатель, но Игнас медлит.
Тишина.
Только сердце бьется.
Три вещи происходят одновременно. Игнас оборачивается, нажимая на кнопку; светильник вспыхивает желтым светом, и пуля прошивает плечо. Ударяясь спиной о стену, он сползает вниз, находя единственное укрытие – бок массивного кресла.
– Вихо?
Аккумулятор искрит. Электроприводы протеза замирают, рука повисает бесполезной плетью.
– Вихо, я безоружен. Просто хочу поговорить. Это Джим. Девятый.
Тишина.
– Ну же, Вихо! Не будь это важно, меня бы тут не было.
– Вставай.
Голос девичий. Нарочито громкий.
– Вставай и выходи. Руки на затылок, чтобы я видела, и без выкрутасов. Второй раз не промажу.
Игнас поднимается. В дверном проеме стоит девчонка лет восемнадцати. Теперь он может ее разглядеть: широкие скулы, смуглая кожа, бусины, вплетенные в косы…
– Ты его дочь?
Дуло пистолета смотрит в грудь.
– Шаг назад. – Густые брови хмурятся, рука заметно дрожит. – Он не говорил ни о каких Джимах. Ты из Пурпурных?
– Нет.
– Тогда Восьмерка?
– Я сам по себе.
– Да неужели? – фыркает девчонка, продолжая его разглядывать. – Еще скажи, что не за фейрумом пришел.
– Поговорить, – повторяет он мягко, стараясь успокоить собеседницу, не дать совершить глупость.
– Тогда ты опоздал. Его больше нет. – Девчонка сглатывает. Резкие черты искажает гримаса. – Фейрума тоже нет, они все забрали.
– Кто?
– Ты мне скажи! – огрызается она. – Говорила ему, что добром это не кончится. Ваш фейрум – сплошное дерьмо! Стой где стоишь!
Вскидывает руку, однако на лице мелькает сомнение.
– Послушай… Как тебя зовут?
– Черри.
– Черри, – повторяет он, делая шаг вперед, – ты расскажешь мне, что случилось? С самого начала. Я постараюсь помочь.
– Ой, да что ты можешь! – Быстрым, злым движением она размазывает слезы по лицу. Но пистолет опускает, щелкая предохранителем.
Когда