Вильма. Да, в тебе. Снобизм по отношению к тому, как они говорят, как вставляют слова из идиша, как одеваются – словно иммигранты из какой-нибудь галицкой деревни, – хотя они там живут и держат там магазин. Они слишком местечковые для тебя.
Герман. Это не снобизм. Это… ладно, снобизм, я согласен.
Гретль. Я бы хотела поехать в Галицию. Это было бы так интересно!
Герман. Что в этом интересного?
Ева (примирительно). В таком случае все могут собраться на Седер у нас. Правда же, Людвиг?
Ханна. О да, пожалуйста, Ева!
Вильма (Ханне). А как же мама с папой?
Ева. И они тоже приедут! Увидеть Вену – это будет для них настоящий праздник. И всего одна пересадка на поезде.
Вильма. На каком поезде? Им только до поезда ехать полдня. И она захочет взять с собой постельное белье, не говоря уже о едe, которой хватит, чтобы открыть ресторан. Она будет три недели готовиться, с каждым днем все больше нервничать и переживать, как она оставит магазин… на самом деле, с ее сердцем это смертельный номер.
Людвиг. С ее сердцем все в порядке, но даже если…
Вильма. Кто ты такой, чтобы так говорить?
Людвиг. Ты хочешь сказать, кто такой доктор Лисак, чтобы так говорить. Но даже если…
Вильма. Хорош сын! Мама и папа от всего отказались, только чтобы ты поступил в университет и им было кем гордиться!
Людвиг. Я с тобой соглашался.
Ханна, сидящая за пианино, взрывается.
Ханна. А как насчет меня? Кто-нибудь когда-нибудь будет гордиться мной, тем, что я куда-то выбилась? Тебе легко рассуждать, Вильма. Ты о маме не очень беспокоилась, когда подцепила университетского друга своего брата и тебе было все равно, еврей он или готтентот! Я хочу приехать в Вену на Песах.
Гретль подходит к ней, чтобы утешить.
Гретль. И приедешь! Правда, Герман? Когда у нас Песах?
Герман (пожимает плечами). Не знаю. В марте, апреле… В любом случае мы, скорее всего, опять поедем в Италию, на озера, в следующем…
Вильма. Нет! (Обращаясь к Гретль.) Перестань вмешиваться. Мы поедем к маме с папой. Может быть, это ее последняя возможность показать, что она простила меня за то, что я вышла замуж за Эрнста.
Бабушка. А если не простила, то можешь привести девочек ко мне на Песах, Вильма. Если только он не совпадает с Пасхой. Рождество меня мало беспокоит, потому что младенец Иисус представления не имел о том, что происходит, но пасхальные яйца я плохо перевариваю.
Герман (Эрнсту). Ты, кажется, лишился дара речи.
Эрнст. Как тут его не лишиться?
Гретль. В любом случае мне надо идти позировать.
Якоб. Что значит позировать? Можно я с тобой?
Гретль. Нет, милый. Ты будешь ерзать, а мне нужно сидеть с неподвижным лицом.
Ханна разговаривает с Гретль, а жизнь вокруг идет своим чередом. Пока они говорят, дети заканчивают наряжать елку, и она вызывает всеобщее восхищение. Ева и Вильма приносят завернутые подарки для семьи Мерц, и их теперь