Купец Катранов со своим философским образованием кое-что об этом слышал, но абсолютно мельком, его куда больше интересовала теория «прибавочной стоимости» и кое-какие идеи из «исторического материализма», благодаря которым он и процвёл.
Удолин, зондируя и сканируя окружающее ментальное пространство, уловил, что их перестали слушать. Бог знает почему. Вдруг супермозг отвлёкся на прозрачные мысли девчонок, его тоже весьма интересовавшие. Или на брутальные настроения семи лётчиков, принявших на грудь положенную дозу и сейчас яростно спорящих, как жить дальше.
Одним словом, момент сказать то, что нужно, появился.
– Ничего не бойся. Они там хитрые, а мы хитрее, – демонстративно дрожащей рукой профессор расплескал по рюмкам никому уже не нужный коньяк. Требуемое состояние было достигнуто. – Сейчас я наложу на тебя охранное заклятие…
– Какое? – слегка испугался Ибрагим.
«Они, эти мусульмане, на десять веков опоздавшие со своим Магометом, – слегка пренебрежительно подумал Удолин, – до сих пор опасаются ифритов, джиннов и прочей нечистой силы домусульманских времён.
– Хорошее, – улыбнулся некромант. – Никакая сволочь его не пробьёт. Заклинание именно что чисто тантрическое. Любая, направленная против тебя и близких к тебе людей чёрная сила автоматически превратится в светлую. Шакти[24], если тебе это слово что-то говорит.
– Что-то помню, – небрежно ответил Катранджи. На самом деле он знал этот термин очень хорошо. Да что далеко ходить? В некотором смысле его «валькирии»-телохранительницы тоже воплощение шакти, дважды спасшие его от агрессии «тёмных» (по отношению к нему) сил, да вдобавок одним своим обликом способные пробуждать лучшие свойства его натуры. Он был склонен к самоанализу и понимал, что прежний вождь «Чёрного интернационала» и нынешний «купец Катранов» – во многом разные, моментами даже противоположные люди. И это не продиктованная прагматизмом смена модели поведения, а внутренняя трансформация. Совсем по Достоевскому.
– Давай-ка мы с тобой разойдёмся по домам, Костя, – предложил Ибрагим/Иван. – Устал я очень и спать хочу. Твой последний коньяк был совершенно лишним.
– Так я хотел как лучше…
Удолин пошатнулся, удержавшись за спинку кожаного кресла, и сквозь зубы произнёс нужную формулу, дополнив её пассами правой руки.
– Ну, перебрали чуть-чуть. Так знаешь, на Руси говорят: «Кто пьян да умён, два угодья в нём!»
– Знаю, знаю, – сказал Катранджи, едва ли не подталкивая в спину якобы «в лоскуты» пьяного профессора, проводил его в коридор и убедился, что тот нашёл дверь своей комнаты. После чего вернулся, налил ещё чашку не успевшего остыть кофе и стал прислушиваться к себе. Профессору он верил безгранично.