Немного позади нее стояла Ди, женщина, которая была мне как вторая мать. Женщина, которая радовалась моим достижениям и заботилась обо мне на протяжении всей моей юности. Ее лицо исказилось от гнева – именно таким взглядом она одарила бы моего отца прямо перед тем, как мою мать жестоко наказали бы.
Силы почти покинули меня.
– Тебе не нужно бояться меня так, как ты боялась его, – сказал я своей матери, и мое сердце разбилось, потому что это были слова, которые я никогда не хотел произносить. – Я не причиню тебе вреда.
– Напротив, – тихо ответила мать. – Я боюсь тебя гораздо больше. Ты способен навредить мне сильнее всех.
Замечательно.
– Зачем ты сюда пришла? – спросил я ее, удержавшись от того, чтобы провести рукой по лицу, потому что это выдало бы навалившуюся на меня усталость.
– Покойный король пожаловал мне супружеское состояние. Приданое, по сути.
– Взятку, чтобы выйти замуж за этого безумного дурака, вот что тебе дали, – пробормотала Ди.
– Мы договорились о крупной сумме золота. Предполагалось, что она будет передана мне в тот день, когда мы поженимся. Но мне выделили лишь часть. Король никогда не позволял мне взять рабочих, чтобы выкопать остальное, и не давал инструменты, чтобы сделать это самой. Перед отъездом я защитила золото заклинанием, купленным у фей. Я не хотела, чтобы оно досталось ему, как и он не хотел, чтобы оно было у меня.
Видимо, именно это заклинание помешало Долиону завладеть золотом. Он считал, что это древняя магия. И, возможно, так оно и есть. Феи бывают хитрыми. Моя мать явно знала это.
Мое сердце разбилось еще раз, если такое вообще возможно.
– Ты вернулась за золотом, – произнес я ровным тоном.
Мать бросила взгляд поверх моего плеча. Она знала, что за нами наблюдают, и не хотела озвучивать правду, которая могла бы мне не понравиться. Она часто так поступала, разговаривая с моим отцом в присутствии их подданных или охранников.
Я отвернулся, не в силах вынести мысль, что мать относится ко мне так, словно я точная копия своего отца. Безумный тиран, которого все боятся и пытаются задобрить.
Хотя, возможно, я такой и есть. Разве окружающие не говорили мне всегда, что у меня ужасный характер? Моя ярость заставляла людей трепетать. Минуту назад я угрожал вырвать Ксавье язык. Несомненно, это выдавало мою неуравновешенность, которая за шестнадцать лет борьбы за выживание стала лишь хуже. Шестнадцать лет, проведенных в постоянной борьбе.
Конечно, эти шестнадцать лет сделали меня сильным. Не способным идти на уступки. Менее благоразумным. Моя мать реагировала на то, кем я стал. Кошмар во плоти.
Чудовище.
– Забирай свое приданое, – ответил я и не смог скрыть ноток страдания в голосе. –