Есть время, когда нам необходимо
медлительное огненное тление,
кишение струящегося дыма
и легкое горчащее забвение.
Рыцари бесстрашия и риска,
выйдя из привычной темноты,
видимые явственно и близко, —
очень часто трусы и скоты.
Я всякое начальство наше гордое
исследовал, усилий не жалея:
гавно бывает жидкое и твердое,
и с жидким – несравненно тяжелее.
За то судьбой, наверно, сунут я
в компанию насильника и вора,
что дивную похлебку бытия
прихлебывал без должного разбора.
Как вехи тянущихся суток
ползут утра и вечера.
Зима души. Зима рассудка.
Зима всего, чем жил вчера.
Пойдет однажды снова брат на брата,
сольется с чистой кровью кровь злодея,
и снова будет в этом виновата
высокая и светлая идея.
Чтобы мечта о часе странствий
могла и греть, и освежать,
душа нуждается в пространстве,
откуда хочется бежать.
Пришлось отказаться от массы привычек,
любезных для тела, души и ума,
теперь я лишь строчка сухих рапортичек
о том, что задумчив и скрытен весьма.
Утешаясь в тюремные ночи,
я припомнил, как бурно я жил, —
срок мой будет намного короче
многих лет, кои я заслужил.
Судьба послала мне удачу —
спасибо, замкнутая дверь:
что я хочу, могу и значу,
сполна обдумаю теперь.
Вчера смеявшийся до колик,
терпеть не могущий ошейник,
теперь – тюремный меланхолик
наш закупоренный мошенник.
На свете сегодня так тихо,
а сердце так бьется и скачет,
что кажется – близится Тиха,
богиня случайной удачи.
А ночью стихает трущоба,
укрытая в каменном здании,
и слышно, как копится злоба —
в рассудке, душе и сознании.
В эпохах, умах, коридорах,
где разум, канон, габарит,
есть области, скрывшись в которых
разнузданный хаос царит.
Снова ночь. Гомон жизни затих.
Где-то пишет стукач донесение.
А на скрипке нервишек моих
память вальсы играет осенние.
Забавно жить среди огней
сторожевого освещения,
и мавзолей души моей
пока закрыт для посещения.
Я только внешне сух и сдержан,
меня беда не затравила,
тюрьма вернула жизни стержень
и к жизни вкус возобновила.
Есть в позднем сумраке минуты,
когда густеет воздух ночи,
и тяжкий гул душевной смуты
тоской предчувствий разум точит.
Неважно, что хожу я в простачках
и жизнь моя сумятицей заверчена:
душа