В тот же день получена мною в ответ телеграмма генерала Драгомирова: «Высшие начальники до командиров корпусов включительно единогласно остановились на кандидатуре генерал Врангеля. Во избежание трений в общем собрании означенные начальники просят Вас прислать ко времени открытия общего собрания, к 18 часам Ваш приказ о назначении, без ссылки на избрание Военным Советом».
Я приказал справиться, был ли генерал Врангель на этом заседании и известно ли ему об этом постановлении, и, получив утвердительный ответ, отдал свой последний приказ Вооруженным силам Юга:
«1. Генерал-лейтенант барон Врангель назначается Главнокомандующим Вооруженными силами Юга России.
2. Всем, шедшим честно со мною в тяжкой борьбе, – низкий поклон.
Господи, дай победу Армии и спаси Россию. Генерал Деникин».
…Вечер 22 марта.
Тягостное прощание с ближайшими моими сотрудниками в Ставке и офицерами конвоя. Потом сошел вниз – в помещение охранной офицерской роты, состоявшей из старых добровольцев, в большинстве израненных в боях; со многими из них меня связывала память о страдных днях первых походов. Они взволнованы, слышатся глухие рыдания… Глубокое волнение охватило и меня; тяжелый ком, подступивший к горлу, мешал говорить. Спрашивают:
– Почему?
– Теперь трудно говорить об этом. Когда-нибудь узнаете и поймете…
Поехали с генералом Романовским в английскую миссию, откуда вместе с Хольманом на пристань. Почетные караулы и представители иностранных миссий. Краткое прощание. Перешли на английский миноносец. Офицеры, сопровождавшие нас, в том числе бывшие адъютанты генерала Романовского, пошли на другом миноносце – французском, который пришел в Константинополь на 6 часов позже нас. Роковая случайность…
Когда мы вышли в море, была уже ночь. Только яркие огни, усеявшие густо тьму, обозначили еще берег покидаемой русской земли. Тускнеют и гаснут.
Россия, Родина моя…
В Константинополе на пристани нас встретили военный агент наш, генерал Агапеев68, и английский офицер. Англичанин что-то с тревожным видом докладывает Хольману. Последний говорит мне:
– Ваше превосходительство, поедем прямо на английский корабль…
Англичане подозревали. Знали ли наши? Я обратился к Агапееву:
– Вас не стеснит наше пребывание в посольстве… в отношении помещения?
– Нисколько.
– А в… политическом отношении?
– Нет, помилуйте…
Простились с Хольманом и поехали в русский Посольский дом, обращенный частично в беженское общежитие. Там моя семья.
Появился дипломатический представитель. Выхожу к нему в коридор. Он извиняется, что по тесноте не может нам предоставить помещения. Я оборвал разговор: нам не