Фелинис сказал правду, в чем его спутник немедленно убедился. Отряд солдат, войдя в более отдаленные ворота, пошел к морю.
– Легион идет в Остию, – сказал Кермор; – Но не ошибаюсь ли я? Не десятый ли это легион?
– Десятый или первый, не все ли равно?
– Далеко не то же, – сказал старик, покачав головою; – Десятый легион самый лучший. Гляди: он состоит из старых солдат, крепкого, как железо, телосложения, со шрамами на смуглых лицах. Какой отличный отряд! Какая сильная дисциплина! Они готовятся проходить римские ворота. Это излюбленная дорога войска, и никто между ними не прерывает молчания ни словом, ни жест ом.
Замечания Кермора были справедливы.
Бесчисленные сотни римлян были теперь все на виду и приближались к Тибру, проходя одна за другой перед глазами чужестранцев с удивительною правильностью. С мужественными лицами, блестящими гербами, безупречной выправкой, легион шел вперед быстрым и мерным шагом, хотя он, видимо, двигался всю ночь.
Среди легиона находился и начальствующий, имевший знаки и чин, более высокий, чем народного трибуна. Это был человек среднего роста и благородного вида, насколько можно было судить на расстоянии, разделявшем Кермора и Фелиниса от отряда.
– Если глаза мои не обманывают меня, то я узнал начальника этого легиона.
– Как его зовут?
– Ацилий Глабрио. Я часто видывал его, когда-то; это был молодой патриций, много обещавший в будущем, он сделался консулом, что доказывают знаки его достоинства. Он, наверное, управляет провинцией или командует пограничным войском.
Старик умолк, продолжая следить глазами за войском пока оно не исчезло в римском предместье, на триумфальном мосту. Группа проводников, везших диких животных, предназначенных для амфитеатра, скрылась совсем из виду, и ничего не было видно, кроме клуба пыли, который они оставили за собою.
Кермор и Фелинис продолжали свой путь и спустились на равнину, где ряд деревьев и изгородей скрывали берега реки, воды которой текли невдалеке. Начинало, наконец, показываться селение: слышались голоса рабов, принявшихся за вспахивание земли; там и сям проходило несколько носилок, колесниц; пение моряков доносилось с Тибра.
Два чужеземца без всяких предосторожностей продолжали свой путь.
Вдруг ужасный крик, сопровождаемый глухим ревом, достиг до их слуха. Вслед затем на равнину вбежали во всю прыть лошади с колесницами и рабы.
Кермор спросил одного из бегущих о причине этой паники.
– Дикие звери вырвались и разбежались, – отвечал коротко раб, продолжая бежать.
– Страх помутил рассудок этого негодяя, – сказал сабинский крестьянин, удалявшийся менее поспешно. – Вырвался всего только один бык, но он может нанести много вреда.
– Где же он? – спросил Фелинис.
– Он на другом берегу реки, где ты его и можешь видеть, если ты так храбр; но мне кажется более