– В советской власти не разочаровались?
– Во власти – нет, а вот в том, что народ живет хуже, иначе, чем воображалось, убедился в полной мере. Наверняка определенная корректировка требуется…
– Не смею спорить, только примите дружеский совет: возвращаясь во дворец, большую часть своих открытий постарайтесь оставить при себе. Исключительно для пользы дела.
– Спасибо, я и сам за последнее время достаточно поумнел.
– Тогда из квартиры выйдем вместе. Нагуляетесь – перезвоните мне из уличных автоматов. Вот телефоны, рабочие и здешний. Договорились?
– Никаких вопросов. Только дайте мне несколько подходящих монет, у меня меньше тридцаток ничего нет, а где их с ходу разменяешь?
– Возьмите. – Лихарев высыпал ему в ладонь горсть пятнадцатикопеечных монет, в народе по-прежнему называемых пятиалтынными. – А вообще с деньгами у вас как? Могу субсидировать, если что.
– Около трех тысяч у меня есть. Не считая валюты. На ближайшее время, думаю, достаточно. Пойдемте…
– Да. Однако обязан еще раз предупредить, вы уж извините, в категорической форме. Без меня вам сюда приходить нельзя ни в коем случае. Даже в подъезд входить. Придется вам оставаться в городе, пока я не вернусь. Или договоримся о встрече где-то еще…
Шульгин, конечно, понял, в чем дело, он и разговор о прогулке затеял именно для того, чтобы посмотреть, как Лихарев на него отреагирует. Проверить степень его находчивости.
– Не доверяете? – снисходительно усмехнулся он.
– Да как вы могли подумать? Дело совсем в другом. Вопрос исключительно оперативного плана. Видите ли, квартира под наблюдением. И если станет известно, что вы (или кто угодно другой) имеете возможность посещать ее в мое отсутствие… Ну, вообразите, стало бы известно, что тот же Бухарин или Демьян Бедный отдали ключи от своих кремлевских апартаментов неким третьим лицам…
Нормально вывернулся, вполне в духе времени.
– Понимаю, понимаю. Действительно, я как-то не подумал. Что ж, не беда. Погуляю подольше. В Третьяковскую галерею схожу. Вы не поверите, первый и последний раз был там в четырнадцатом году, к родственникам в Москву приезжал перед началом занятий на первом курсе. Война как раз началась…
– Ну и сходите, много там за эти годы изменилось. Да и у себя дома можете побывать, есть, наверное, поводы…
Шестаков дернул щекой.
– Нет, не тянет. Сегодня, по крайней мере. Лучше в ресторане где-нибудь посижу.
– А то, знаете, – будто его вдруг осенило, с энтузиазмом воскликнул Лихарев, – к Буданцеву в гости сходите. Он сейчас тоже дома сидит, скукой и сомнениями мается. Ищет наверняка свое место в новой жизни. Помните, о чем ночью здесь разговаривали?
– Само собой. Определенный смысл в вашем предложении есть. А где он живет?
Лихарев снял трубку телефона.
– Иван Афанасьевич, вы дома? Как себя чувствуете?