Теперь он лично оказался в аналогичном с Дантесом положении, ничего не зная о случившихся в его мире переменах и новом устройстве. На самом деле – Фариа сидел в тюрьме дольше Эдмона, значит, не мог подсказать ученику, в какой политико-экономической среде тому придется действовать. Будущий граф попал в замок Иф в весьма невинном возрасте, а до этого жил во времена Наполеоновской Империи. То есть человек, родившийся и выросший в период якобинского террора, непрерывных войн и мобилизационной экономики, вдруг оказывается в стране совершенно другой по всем параметрам. Дикий капитализм, первоначальное накопление, разгул нуворишей[26], зреющее революционное движение обделенных и все такое… Однако сумел устроиться, с нуля, без документов и легенды, сокровища в ликвидную форму перевел, деньги грамотно вложил, титул купил, недвижимость, само собой, еще и на Востоке погеройствовал, заодно научился гашишем и опиумом пользоваться.
Зря, зря мэтр оставил нас в неведенье.
У него, Шульгина, исторического опыта было побольше, общего стажа работы «по избранной специальности» и возможностей, разумеется, тоже. Книги, газеты и журналы, телевидение давали достаточно информации, если умело ими пользоваться. Несколько лет, прожитых в красной и врангелевской России, в Западной Европе (правда, 20-х годов), тоже кое-чего стоили. Но все равно – задача мягко вписаться в мир начала XXI века, чтобы невозбранно заниматься там своими делами, представлялась непростой.
Новиков вернулся из прогулки всего на семь лет вперед (в девяносто первый Главной исторической последовательности) в достаточно смятенных чувствах, но то ведь было только семь, и провел Андрей там единственный вечер. А Шульгину нужно выскочить на двадцать, и что там теперь творится на Родине в чисто житейском плане – трудно представить. Можно вообразить самое худшее, если подмеченные Андреем тенденции продолжились в том же направлении…
Дантесу, как ни крути, все равно было легче. У него там изменилось, и то не слишком кардинально, только политическое устройство верхних эшелонов. Экономическое, в своих основаниях, мало, техника – вообще никак. Люди же, судя по текстам Дюма, остались вообще теми же самыми – и конкретные персонажи, невзирая на изменения в личном статусе, и психотипы в целом.
А здесь – извини-подвинься. Уж настолько-то Шульгин в психологии разбирался.
Из шестьдесят третьего в восемьдесят третий перескочить – плевое дело. Знаем, жили. Уточни только фамилию нового Генсека и пролистай номер сегодняшней «Правды». Ну, можно еще две последние главы «Истории КПСС». Ассимилируешься за час-два, в крайнем случае – за сутки. Главное, деньги оставались те же самые, хрущевские.
Из пятьдесят третьего в семьдесят третий – намного сложнее. Из сорок третьего в шестьдесят третий – тем более. Скорее всего, настолько обалдеешь, что в психушку сам сдаваться пойдешь.
А