– Так что же нам, убить его? – возмутился фон Требин. – Тогда уж точно никому ничего не скажет.
– Николай Эрнестович прав, – поддержал его Кутергин. – Не убивать же его в самом деле?
– Как знаете, а по мне так лучше порешить, – глухо ответил Денисов.
– Ну, знаете ли, Матвей Иванович! – Фон Требин даже задохнулся от негодования, но под взглядом капитана сдержался и замолчал.
Хорунжий мрачно поглядел на него и дал знак казакам отпустить Нафтуллу. Азиат кланялся офицерам и благодарил, потом прыгнул на ахалтекинца, взял повод заводных лошадей, нагруженных тюками, и выехал из маленького лагеря русских. Проезжая мимо Федора Андреевича, он неожиданно обернулся к нему:
– Денис-бала не верит. А ты верь! Ты и я один кисмет!
Когда он скрылся в песках, капитан окликнул урядника Бессмертного:
– Кузьма! Скажи-ка, что означает у местных словечко «кисмет»?
– Кысмэт? – на манер степняков повторил казак. – А это у них так называется судьба…
Все случилось неожиданно, ранним утром, когда уже растаяли пряные ароматы ночи и солнце успело растворить в своих лучах краски земли, сделав ее бесцветной. С ног до головы покрытые пылью, два казака передового дозора вымахали на гребень бархана, и тут же хлопнул выстрел. Сипя простреленной грудью, один из дозорных начал сползать с седла, а другой не стал ждать следующего выстрела, развернул жеребца и помчался назад. Он привстал на стременах, сорвал с головы лохматую папаху и, размахивая ею, на всем скаку заорал:
– Эгей, эй-эгей!
В погоню за ним полетели десятка полтора конных, беспорядочно стреляя из ружей и размахивая сверкавшими кривыми клинками.
Казаки в мгновение ока расчехлили ружья и дали ответный залп, разом выбив из седел половину нападавших, потом рванули из ножен тяжелые шашки. Пригнувшись в седлах и опустив руки с клинками вниз, чтобы затекли они злой горячей кровью для смертельного удара, станичники развернулись полумесяцем жидкой лавы. На коне да во поле казака не тронь! Кочевники давно знали, что в открытом бою один казак стоил десятка и взять жизнь этих осторожных и смелых всадников можно только хитростью. Горе тому, кто не знал этого!
Дрогнула прокаленная зноем земля под копытами коней. Окружить и вырубить басурманов до единого! Пластать их острой шашкой, до боли в плече, до багровой темноты в глазах.
– Ур-р-а-а-а!..
Федор Андреевич, поддавшись общему порыву, тоже выхватил подаренную Масымханом саблю и пустил коня в галоп. Рядом, размахивая шашкой, скакал бледный фон Требин. Кутергин оглянулся: как там Епифанов с Рогожиным? Солдаты уже примкнули к ружьям штыки и на всякий случай разворачивали повозку. Позади них на дальнем бархане темнел силуэт всадника на высоком тонконогом коне. «Нафтулла», – понял капитан.
Враги повернули коней и скрылись за барханом, оставив убитых валяться на песке. Перевалив через гребень холма, Кутергин увидел