Таким образом, тревога, поднятая нами по случаю Симоносекского договора – как опасного будто бы для нас пролога наступательного движения японцев на материк Азии, – не оправдывается никакими соображениями ни экономического, ни военно-политического характера. Ложная в своих основных положениях, эта тревога послужила для нас самих предательским толчком, заставившим нас покинуть чрезвычайно выгодную границу на Амуре и увлечься в глубь Маньчжурии.
Под влиянием дешевой дипломатической победы, одержанной нами над Японией в союзе с Германией и Францией, руководители нашей внешней политики стали сейчас же придумывать, какую бы мзду получить с Китая взамен добрых услуг, оказанных нами при выработке окончательных условий японо-китайского мирного договора; и выбор пал на сопредельную Маньчжурию, которая представлялась нам добычей, подходящей и для округления будто бы наших границ в этой части азиатского материка, и открывающей собою новый горизонт для направления строящейся Сибирской железной дороги. Но едва ли будет преувеличением, если сказать, что наши дипломаты в этом случае руководствовались не столько конкретными государственными задачами реального характера, сколько тем трескучим эффектом, который это «великое» приобретение должно было произвести в глазах общественного мнения России и стяжать авторам этого проекта великую славу за их заслуги перед отечеством.
Такое предположение вытекает, во-первых, из того, что мною изложено было выше о положении России на Дальнем Востоке, – а именно: что оставление нашей вековой естественной границы на Амуре и наступательное движение в Маньчжурию не оправдывалось никакими соображениями экономического, военно-политического или стратегического характера. Сколько мне известно, основательность этих соображений не отвергалась и в нашем Министерстве иностранных дел. Вопрос же о направлении Сибирской железной дороги через Маньчжурию во всей этой эпопее всплыл совершенно неожиданно, – как это у нас, впрочем, часто повторялось в последние годы. Но главный стимул, перед которым не устояли наши дипломаты в вопросе о закрепощении Маньчжурии в сфере нашего политического влияния и присоединении впоследствии Порт-Артура и Ляодунского полуострова, это «утереть нос» Японии и насладиться великолепным эффектом, который этот фейерверк должен был произвести в глазах России и всей Европы. При политике, беспочвенной, лишенной прочно