Стихи. Владимир Набоков

стихи распадаются на несколько разделов. В своем предисловии к сборнику «Poems and Problems» («Стихи и задачи») он писал: «То, что можно несколько выспренно назвать европейским периодом моего стихотворчества, как будто распадается на несколько отдельных фаз: первоначальная, банальные любовные стихи (в этом издании не представлена); период, отражающий полное отвержение так называемой октябрьской революции; и период, продолжавшийся далеко за двадцатый год, некоего частного ретроспективно-ностальгического кураторства, а также стремления развить византийскую образность (некоторые читатели ошибочно усматривали в этом интерес к религии – интерес, который для меня ограничивался литературной стилизацией); а затем, в течение десятка лет, я видел свою задачу в том, чтобы каждое стихотворение имело сюжет и изложение (это было как бы реакцией против унылой, худосочной „парижской школы“ эмигрантской поэзии); и наконец, в конце тридцатых годов и в течение последующих десятилетий, внезапное освобождение от этих добровольно принятых на себя оков, выразившееся в уменьшении продукции и в запоздалом открытии твердого стиля». Однако такие стихи, как, например, «Вечер на пустыре» (1932 г.) или «Снег» (1930 г.), тоже относятся скорее к этому последнему периоду.

      Почти все собранные здесь стихи были напечатаны в эмигрантских газетах и журналах вскоре после их написания. Многие появились в печати по два или три раза. Многие вошли потом в сборники: «Возвращение Чорба» (24 стихотворения и 14 рассказов; Берлин, «Слово», 1930 г.); «Стихотворения 1929–1951 гг.» (Париж, «Рифма», 1952 г.); «Poesie» (16 русских стихотворений – из издания «Рифма» – и 14 английских стихотворений в итальянском переводе, с оригинальным текстом en regard[30] (Милан, Il Saggiatore, 1962); «Poems and Problems» (39 русских стихотворений с английскими переводами, 14 английских стихотворений и 18 шахматных задач; Нью-Йорк, McGraw-Hill, 1970).

      Вера Набокова

      Стихи

      Дождь пролетел

      Дождь пролетел и сгорел на лету.

      Иду по румяной дорожке.

      Иволги свищут, рябины в цвету,

      Белеют на ивах сережки.

      Воздух живителен, влажен, душист.

      Как жимолость благоухает!

      Кончиком вниз наклоняется лист

      И с кончика жемчуг роняет.

Выра, 1917 г.

      К свободе

      Ты медленно бредешь по улицам бессонным;

      на горестном челе нет прежнего луча,

      зовущего к любви и высям озаренным.

      В одной руке дрожит потухшая свеча.

      Крыло подбитое по трупам волоча

      И заслоняя взор локтем окровавленным,

      обманутая вновь, ты вновь уходишь прочь,

      а за тобой, увы, стоит все та же ночь.

Крым, 1917 г.

      Поэт

      Среди обугленных развалин,

      средь унизительных могил —

      не безнадежен, не печален,

      но полон жизни, полон сил, —

      с моею музою незримой

      так беззаботно я брожу

      и с радостью неизъяснимой

      на небо ясное гляжу.

      Я