Сибирский рубеж. Максим Хорсун

пробубнил наконец Хрыч. – Это вам не винтовка Мосина, которая с сороковых годов лежит в арсенале и до сих пор в масле: можно заряжать и воевать. Сложное и тонкое оно, ядерное оружие. Тут регламентные работы нужны… я, конечно, занимался ими, как мог… срок годности-то «изделий» уже вышел. Может, жахнет, а может – нет. Может, теперь оно только для фейерверков годится.

      – Во блин, – Серый разочарованно покачал головой.

      – Можно, конечно, собрать и «грязную бомбу», – продолжил Хрыч, пропуская молодежь вперед: нужно было запереть еще одну бронированную дверь. – Взять радиоактивные материалы и начинить ими ракету. Но «грязные бомбы» ни в одной войне не применялись, а еще у нас нет ракеты, которая бы долетела до Америки… да и не верю я в радиацию, я ж говорил.

      Они прошли через давно пустующий КПП, свернули в каптерку Хрыча. В комнатушке ярко светила лампа без абажура, на столе в тарелках остывал рассольник. Серый и Худеющий сели на табуреты, а Хрыч – в дерматиновое кресло. У Худеющего после посещения хранилища проснулся аппетит, пока Хрыч наполнял рюмки, тот успел выхлебать суп и подчистить тарелку кусочком грубого, из местной пекарни, хлеба.

      – За твой почин, Серый! – сказал Хрыч. – С такими бойцами, как ты, мы еще поживем!

      Выпив и занюхав рукавом, Худеющий вдруг спросил:

      – А если собрать «грязную бомбу» да жахнуть по Москве? До Москвы ведь наши ракеты долетят?

      Серый опешил, а Хрыч переменился в лице и проворчал:

      – Если бы да кабы! Закусывай лучше, салага! А то чушь из тебя поперла, как гной из гангрены!