Пока ЮиньЧо перебирала свои сокровища, послышался шум. Вернулся отец из рассадника и столкнулся с матерью в дверях хижины. Они одновременно попытались сообщить друг другу новость.
– Хорошо, УДин, я с тобой не спорю. Скажи ты первая, – уступил отец матери.
– Нет-нет, говори, ты, ЧонгВан! – воскликнула мать.
– Моя новость покажется тебе удивительной, поэтому говори сначала ты. А я подожду, – улыбнулся отец во весь рот с жёлтыми зубами.
– Моя новость собьёт тебя с ног, – пообещала мать, – Я выслушаю сначала твою историю.
Родители препирались, а солнце поднималось всё выше. Уже и соседи, кто, нагрузив домашнюю скотинку кожаными ведрами с рассадой риса, кто, толкая впереди себя тележку с той же рассадой, потянулись вереницей к участкам в поле, залитыми мутной водой. А в семействе ЧонгВана даже конь не валялся, точнее, осёл. Кстати, голодный осёл начал издавать истошные громкие звуки, возмущаясь, что его забыли покормить.
– Чего раскудахтались, словно куры на насесте? – старческий голос заставил родителей умолкнуть.
Бабушка УМинь приковыляла, опираясь на кривую палку. Обычно она не ходит в гости к сыну по утрам. Все заняты, вкусный ужин ещё не приготовлен. Крестьяне сидеть без дела, не приучены. Малые дети, едва научаться ходить, сразу помогают взрослым. Вот бабушка и приходит, когда вечерние сумерки подкрадываются к хижинам деревушки ЛоуДоу. Тогда и угощение готово, и поговорить есть с кем, не отвлекая от работы.
– Куры молчат на насесте, они спят…
УМинь махнула рукой на невестку, пытавшуюся высказать своё мнение в отношении кур. И сама-то всегда была глупой курицей, не повезло сынку. ЧонгВан удивился раннему приходу матери, его редкие брови поползли вверх:
– Случилось что, мать? Ты заболела?
– Типун тебе на язык! – огрызнулась УМинь, – Разве я пошла бы куда, если б заболела? А раз пришла, значит, надобность у меня есть.
– Так говори, а мы послушаем.
– Я и пришла сказать, а ты, ЧонгВан, меня всё время перебиваешь.
УМинь разулась на пороге, не спеша, прошла к очагу, долго возилась, усаживаясь на циновку поудобнее. ЧонгВан и Удин смотрели на старуху, открыв рты.
– Вообще-то, я спешу, – подал голос ЧонгВан, – мне в поле идти нужно.
– Вижу я, как ты в поле идёшь. Вашу ругань у соседей было слышно, – упрекнула мать.
УДин сделала новую попытку оправдаться перед свекровью:
– Не ругались мы – спорили.
Старуха сердито затрясла седыми космами:
– Рот откроешь, когда спрошу тебя!
ЧонгВан уже и не рад был, что затеял спор с женой. Лучше бы он подождал до вечера, тогда и рассказал бы свою новость. С другой стороны к вечеру новость безвозвратно устарела бы. И, как единственный мужчина