Возвращался не один – сумел как-то собрать, сколотить целую шайку. И сделал это, конечно же, неспроста! Что-то, очевидно, было у него на уме; какие-то дела, какие-то планы… Но – какие? Какие?
После разговора с комиссаром полковник некоторое время сидел погрузившись в раздумья. Потом он потянулся к селектору. Нажал кнопку вызова. И, наклонясь к аппарату, – приказал:
– Усилить наряды на платформах и у выхода из вокзала. Немедленно, слышите! Тринадцатый идет точно по расписанию?
– Вроде бы – точно, – отозвался голос из селектора.
– Ну, ладно. Выполняйте! И пришлите ко мне начальника опергруппы… Он – где? Ага… Ну, как придет – сразу ко мне.
С минуту он помолчал. И потом:
– Да, и вот еще что: соедините-ка меня с соседним участком, с Евдокимовым.
Дав отбой и достав папиросу, полковник неторопливо прошелся по кабинету. Старый криминалист, он много повидал на своем веку. И как ему казалось, – неплохо понимал психологию уголовников. Теперь он старался представить себе всех этих «бывших заключенных», всю группу; пытался вжиться в образы блатных и предугадать их поступки…
«Едва освободившись, обретя свободу – что бы я сделал на их месте? – думал он. – Наверняка поспешил бы отъехать подальше. Подальше и без хлопот. Главное для них – уйти из-под надзора, скрыться, исчезнуть… Они же ведь знают, что этот их маршрут известен властям. Ну а раз так, – шкодить в данных обстоятельствах глупо. Тут как раз надо ехать тихо! Конечно, комиссар прав: может всякое случиться… И надо быть начеку… Но скорее всего, настоящие дела начнутся у них не здесь, не сегодня, а – позже. На юге. В тех местах, куда они стремятся так дружно».
Он остановился возле стола. Смял в пепельнице окурок. И снова – резким движением – надавил кнопку селектора.
– Подготовьте телефонограмму для полтавского угрозыска, – сказал он. – Текст будет вот какой…
Так, весь этот день, по великой сибирской дороге – по городам и крупным станциям страны – надрывались телефонные звонки, летели депеши, перекликались голоса: «Едет группа рецидивистов, матерых уголовников. Будьте начеку! Примите меры!»
А виновники всего этого переполоха – ничего не ведая и ни о чем не беспокоясь – мирно полеживали на полках плацкартного вагона. Интеллигент и Хуторянин курили, поглядывая в окно. Трое других (Копыто, Малыш и Васька Сопля) дремали, усыпленные мерным, ровным рокотом колес. А старый налетчик – Архангел с Овчинными Крыльями – растянувшись на верхней полке и подложив руки под голову, негромко напевал, тянул надрывную блатную песню.
Песня называлась «Лагерный вальс». Архангел исполнял ее с чувством. Голос у него был хриплый, диковатый, но все же – не лишенный приятности:
Звон проверок и шум лагерей
не забыть