Мертвый аул. Анна Былинова

поправил очки на носу: – Там же, в двадцатых, произошел разрыв. Ваши бабушки, дедушки не рассказывали вам? Нет? Они же попросту растерялись – с одной стороны древний мир предков, привычный быт, привычный уклад, а с другой стороны – другой, новый мир, с другой культурой и с другим бытом. Это же время надо, чтобы научиться жить в новых реалиях, окрепнуть. А вспомните те же девяностые, когда кругом безработица была, когда оленеводство перестало поддерживаться государством, сколько эвенков без работы сидело? Сколько народу спилось? Так они еще адаптироваться не успели, а тут новая беда! Говорите, слабыми считают? Очень легко видеть изъяны людей, которых по пальцам пересчитать можно! – Воскликнул он в конце бурной тирады.

      – Вот если отдельный человек слаб духом… Вот вы считаете, что вы слабы духом? – лама проницательно посмотрел на Лену. Она пожала плечами.

      – Не знаю.

      Лама сложил руки на столе и корпусом поддался вперед.

      – А это уже психологический момент, никак не относящийся к национальности. Будь ты бурятка или эвенка или русская, да хоть индуска какая-нибудь. Нельзя считать себя слабой духом. Нельзя вообще причислять себя к слабым. Понимаете? Стала считать себя слабой – значит и будешь такой. Сказали тебе люди, что слабая, ты поверила – значит, ты становишься слабой…Нам даются испытания, чтобы мы окрепли духом. Как сказал Чингиз Айтматов: «Слабый духом человек противится испытанию, сильный идет навстречу этому испытанию». Понимаете? Мы сильные, когда верим в свою силу. Когда идем навстречу испытаниям. Вот, вам люди говорят, что вы слабые, а вы не верьте никому. Может быть, как раз-таки ваше поколение уже адаптировалось и от вас и ваших детей уже пойдет рост вашей национальной культуры, вашей национальной силы. – Жаргал – багша сжал руку в кулак и слегка потряс ею. – Понимаете?

      Мы сидели потрясенные этой речью с открытыми ртами. Наконец, ко мне вернулся дар речи:

      – Понимаем. Спасибо вам за эти слова!

      – Да, спасибо! – подхватила Ленка. Аюна тоже закивала – спасибо.

      – Ни–че, ни–че! – проговорил Жаргал–багша на бурятский манер, смущенно улыбаясь. – Все хорошо будет. Мама ваша найдется. Главное, вы помните, что вы сильные и пройдете все испытания… Сейчас на кассу подойдите, там возьмете листок, надо будет в ящик Усан–Лопсон положить, ага? Листок возьмете… Там имя мамы и фамилию надо написать. Завтра хурал будет. – по–учительски мягко и настоятельно проговорил лама.

      – Хорошо, хорошо, – кивали мы. Я достала кошелек и положила на стол несколько сторублевых купюр. Так положено.

      – Спасибо еще раз, Жаргал–багша! До свидания!

      – До–свидания! Удачи вам! – пожелал лама на прощание.

      У кассы, на стойке стояли около десятка маленьких деревянных ящичков, на которых были наклеены бумажки с названиями хуралов. Каждый ящик был предназначен для записок–прошений. Я взяла листик бумаги, ручку, которые лежали тут же на стойке, написала фамилию и имя мамы, год ее рождения и положила