Боковым зрением Игнат увидел, как рванули к нему слева сразу два конных – ни о каком честном поединке не могло быть и речи. Русич рванулся вперед и – вниз, прямо под лошадиные копыта. Та животина, что была, видимо, моложе и неопытней, взвилась на дыбы, сидевший на ней оружный не удержался и грянул оземь. Тут бы дружиннику и уравнять количество противников, так и метнулся он было к упавшему, но сзади черной ночной тенью материализовался из сумерек Конрад.
– Вот дьявол… – успел прошептать русич, когда кровавая пена выступила у него на губах.
– Да, это я, – очень серьезно произнес немец, выдернул из спины Игната меч и окровавленным лезвием плашмя больно приложил оскоромившегося оружного, одновременно направляя его в сторону, где начинало намечаться нечто похожее на организованное сопротивление. Сам склонился над дружинником, разжал живые еще пальцы и, невысоко подбросив русский клинок, тут же попробовал его себе под руку парой коротких махов, свой же меч вбросил в ножны и приладил за спину.
Степан с Ильей то ли сумели растормошить нескольких князьков, то ли так и не были те настолько пьяны до изумления, как им казалось должным в глазах хозяев великой свадьбы. Но правду, видимо, не зря говорят про пир и похмелье – мрачной предсмертной тоской налились их взгляды, пусть и поделились с ними русичи тем оружием, что смогли отдать невозбранно. И – встали в круг, спиной к спинам, готовясь подороже продать свои жизни.
Как оказалось, расчетливый Мартин Голин предусмотрел и такой поворот событий. Слитно загудели тетивы трех или четырех тугих татарских луков – не брезговали Орденские слуги перенимать что-то полезное и у бесноватых кочевников, сорвались с них и полетели в кучку обороняющихся белооперенные стрелы с коваными наконечниками. Степан увидел, как вздрогнул Илья и попытался переломить у самого тулова торчащее из него древко, да неведомый мастер заблаговременно обвил его полоской тонкого литого железа.
Пелюша тем временем уже успел позабавиться со своим обидчиком и даже был несколько раздосадован чрезмерной скоростью мести и той легкостью, с которой она свершилась. У вьюков его коня, притороченная за продетый сквозь уши длинный кожаный ремешок, билась о конский круп криво отрезанная голова Вебры Клаусгайлы – криво, потому что и тут поспешил Сквайбутис. Князек стремился теперь к дому, в который, как он видел, накануне препроводили жениха с невестой к их первому в совместной жизни брачному ложу.
Еще издали Пелюша разглядел две фигурки, вокруг которых сгрудилась дюжина Орденских оружных и пара рейтеров. Судя по доносившимся звукам, то ли шли переговоры, то ли у дома просто негромко меж собой бранились. «Герцог литовский» спрыгнул с седла, похлопал коня по шее и ровным шагом направился к сборищу.