Первым неприятным открытием на корабле стало то, что большая часть команды говорила на непонятном мне языке, нет, смысл многих слов я улавливал, но вот понять, что люди говорят, нет. Я, думающий о себе как о великом полиглоте, стыдливо поинтересовался у дяди:
– А на каком языке они говорят?
– Они по большей части флорентийцы, есть из Пизы и Генуи. Часть наших.
Мой мир стал медленно рушиться, если вначале я думал, что для общения со множеством людей в этом веке нужно будет изучить лишь несколько основных языков, то теперь внезапно оказалось, что даже внутри одного небольшого региона диалекты, основанные на одной и той же латыни, были абсолютно разными! Данное обстоятельство ненадолго погрузило меня в уныние. Правда, тут же оказалось, что поднявшийся на борт кардинал прекрасно говорит и понимает все четыре услышанных мной диалекта. Мой взгляд, направленный на него, стал слишком уж заинтересованным, так что священнослужитель, благословив команду, которая выстроилась встретить его у борта, направился на корму судна, где для него и всех высокопоставленных пассажиров было подготовлено единственное крытое место на корабле. Я уже успел там побывать, заметив, что места хватит только для меня, дяди и кардинала. Все стальные сопровождающие будут ютиться в двух шатрах, которые расположены на носу судна.
Проводив задумчивым взглядом Альбино, я отправился смотреть, как готовят корабль к отплытию, подмечая всё, что меня интересовало. Симбионт поглощал всё, раскладывая информацию так, чтобы я мог потом её спокойно обдумать и проанализировать.
***
– Ваше высокопреосвященство, – капитан, оглядываясь по сторонам, воровато протянул кардиналу блюдо с целой тушкой жареной курицы, – умоляю вас, заберите от меня это маленькое исчадие ада.
– Сын мой, не богохульствуй! – строго ответил тот, но птицу взял. На судне с едой было всё в порядке, но уж больно однообразной она оказалась во время путешествия, так что целиком жареных уток или куриц подавали к столу редко, и тем ценнее была «взятка» от капитана, которого кардинал прекрасно понимал. Сам пострадал в первую же неделю плавания, когда ребёнок, которого он сопровождал, подошёл с вопросом:
– Сколько языков и диалектов знает такой великий человек, как кардинал Альбино?
Священнослужитель тяжело вздохнул, вспоминая свой ответ. Что стоило немного слукавить и не говорить всю правду? Ведь Бог не наказал бы своего верного раба за это маленькое прегрешение? Поскольку честный ответ повлёк за собой бессонные ночи и нескончаемо длинные вечера, когда маленький дьявол не хуже палача вытягивал из него всё, что знал кардинал. Обучаясь с такой стремительной скоростью, что Альбино стал понимать, что заинтересовало Папу в этом отпрыске венецианского купеческого дома. Причём никакие слова или угрозы не могли на него повлиять, тот выполнял накладываемые на него епитимии с той же ужасающей скоростью, что и учебные задачи, накидываясь на них с новыми силами изголодавшегося