– Простите, Елизавета Артемовна, – рокочущим голосом произносит он. – Честно, не признал вас. Увидел – но не признал. Разум отказался допустить, что великая Бесонова будет состоять в свите провинциала.
– А вежливость к вам так и не вернулась, Амиран Петрес-дзе, – разочарованно качает белокурой головкой Лиза. – Свита – термин, недопустимый в цивилизованном обществе. Это сленг молодежи, бескультурное явление, которое многие подхватили, к сожалению. По этикету нет никаких свит, только кавалер и его дамы. Пойдите вон от нашего стола, пожалуйста, иначе мне придется встать.
На свирепом лице Амирана мелькает еще не испуг, но чрезвычайная настороженность. А я прямо наслаждаюсь ситуацией. Широкоплечий огромный кавказец трусит перед стройной русской барышней. Картина маслом.
– Я прошу прощения, Елизавета Артемовна, – выдавливает он. – Меня действительно повело не в ту сторону. Слишком уж шокирован, что ваш, простите, «кавалер» украл мою двоюродную сестру.
На этот раз Лиза ничего не отвечает. Лишь смотрит на меня, передавая слово. Она не в курсе вопроса, а, значит, не вправе выносить свои суждения.
– Нельзя украсть то, что вам не принадлежит, – отвечаю и поворачиваюсь к девушкам. – Простите, мои дамы. Мне действительно, есть что обсудить с досточтимым сударем, – я встаю из-за стола и увожу грузина к пустым столам в дальнем углу вдали от танцпола и веселящихся дворян. Я иду в самую темноту, где никому не помешает то, что вскоре произойдет. Урок вежливости, так сказать.
По дороге к столу Амиран щурится, привыкая к темноте. Упав друг против друга, мы секунд тридцать меряемся взглядами.
– Может быть, достаточно пытаться прожечь в моих глазницах отверстия? – оскаливаюсь. – Если вы наконец возжелали дуэли со мной, мое предложение всё еще в силе.
– Ты, видимо, не понимаешь, Беркутов, – дергает губой Амиран. – Что висишь над пропастью. Больше никогда не стой на моем пути. Дарико целиком и полностью принадлежит роду Беридзе. Так будет, пока она жива. Так будет и если она умрет. Ее тело – собственность моего отца, главы рода. А, значит, моя собственность, – его выражение лица становится плотоядным.
Сука. Он сейчас едва не облизался. Чтоб тебя… гребаное животное. Мразь, Дарико же твоя родственница.
Нажатием воли я успокаиваю взбесившееся было сердце. Злиться сейчас глупо. Надо, чтобы злился этот скот, а не я.
– Удивительные новости, – спокойно фыркаю. – Особенно после того, как Беридзе сами изгнали девушку. Ведь это не Дарико же сбежала из рода? Вашим джигитам ничего не стоило ее вернуть. Или СБ твоего отца так плоха, что не смогла найти звезду Грона у себя под носом?
– Дарико выгнали в рамках процесса ее воспитания. Это временно, – несет отродье. – Наши женщины не уходят из рода. Мужья моих сестер вошли в наш род, а не наоборот. Задумайся об этом. Вряд ли фаворит Бесоновой хочет стать примаком.
Он заговаривает мне зубы. Пугает примачеством.