Гарик засмеялся и достал из-за пазухи литровую бутыль. На третьем этаже нашлись бокалы. Мы остановились, выпили.
«Да Машка так захотела. Две недели думали, как его втащить, в итоге я его разобрал, собрал, перенастроил. Но он всё равно плохо звучал. Рояль-то 19 века! Пригласили настройщика известного, у него один выезд 10 тысяч стоит. Целый день провозился, вроде настроил. На следующее утро играю – опять не строит. Машка говорит – выброси его, купи ребёнку другой. А рояль антикварный, их в России – штук шесть таких.»
Я выпил ещё. Гарик не отставал. Самогон крепостью 60 градусов быстро и уверенно вмазал по шарам.
«И чего в итоге?»
«Позвал еще более крутого настройщика, за 100 штук настроил. Но деку всё равно придётся менять. Я в Чехии заказал, ещё до 24 февраля. Теперь оттуда вряд ли доставят. Посмотрел – есть китайская дека, нормальная, подходит. Стоит в три раза меньше.»
«А в три – это сколько?»
«Штук триста. Плюс установка – штук двести…»
На четвёртом этаже неожиданно заиграл Шопен.
Гарик застыл и стал напряжённо вслушиваться.
«Что она играет? У неё же другой этюд!»
Гарик мчался по лестнице наверх, и на ходу кричал:
«Света! Это очень плохо! Что вдруг у тебя случилось с техникой?»
«Это не Света, это я!», отозвалась моя дочь. Это она решила вспомнить детство и села за инструмент.
«Очень здорово!», с облегчением выпалил Гарик.
«Да я уже лет семь не играла!», Даша смутилась и встала.
«Недурственно!», проскрипела Прасковья Петровна, тёща Гарика.
«Отлично, Даша!», подбодрил я дочку.
Кроме рояля в зале был огромный шкаф, уставленный книгами об академической музыке и музыкантах, виниловыми пластинками с классикой и с нотными тетрадями. Старыми изданиями, по которым учился ещё сам Гарик полвека назад. От шкафа пахнуло вековой пылью. Глотнув ещё самогона, чистого, как слеза, я почувствовал, что этот запах книжной пыли обволакивает меня, и куда-то уносит… Где-то вдалеке был слышен звук антикварного рояля…
18 сентября 1989 года
Москва, Государственная Библиотека имени Ленина.
«Так, Ковалёв, живенько, бегом в спецхран, пропуск выпишешь сам, не спи, замёрзнешь, Кружалина уже там, ждёт тебя!», это жужжала вокруг меня моя начальница, Татьяна Михайловна Хомлянская, маленькая, суетливая тётка лет тридцати пяти. Я встал из-за своего рабочего стола, не допив чай. Подхватил в коридоре свою железную тележку на колёсиках, куда помещалось до ста килограммов разной «макулатуры», как я называл все печатные издания в библиотеке. Книги, журналы, газеты, брошюры, атласы, фотоальбомы, постеры. Узкая и широкая переодика. Отечественное и иностранное комплектование. Древние фолианты, и пахнущие типографской краской новинки.