За спиной в проёме кухни кто-то появился.
– Опять не прибрано? Почему? – нетрезвый голос отчима влетел в вязкий воздух кухни не наточенным клинком.
– Не знаю. Я только пришла, – мои ноги непроизвольно попятились к столу в центре кухни. – Когда уходила, чисто было. Я прибралась за всеми.
– Не вижу, чтобы ты что-то делала, – отчим стал наступать так же медленно, как отступала я. – Ни черта не делаешь, только деньги проедаешь мои.
– Какие деньги? Продукты я покупаю на всех, – мне показалось, что я стала оправдываться. Отступать больше некуда было. В висках застучал гонг или что-то очень звонкое и тяжёлое одновременно.
– Ни черта. Ты. Не делаешь. Грязь кругом. Хочешь, чтобы я жил в этом? Чтобы мать твоя жила в этом? – и его голос стал разрастаться и заполнять пространство кухни. Было ощущение, что ещё немного – и стекла окон полетят в мою спину.
Отчим сделал резкий выпад в мою сторону. Я запнулась о ножку стула и полетела прямо в его лапы. Щёку полоснуло как ножом, только крови не было видно. На языке стало солёно, если бы я пробовала в детстве гематоген, то сказала бы, что во рту у меня было как после этой конфеты. Но нет, просто кровь. Благо, зубы были на месте. Я вывернулась, попала кулаком в мужское правое плечо и выбежала в коридор. В спину неслись ругань, чуть позже – моя же кружка. Видимо, вся остальная посуда была в мойке.
Тогда был нежный март, но в спешке я не взяла ничего и не успела надеть ботинки. Выскочила из квартиры в домашних тапках. Захлопнула дверь, выбежала на лестницу и пробралась на два пролета наверх нашей пятиэтажки. Только там выдохнула. Щека горела, сердце готовилось выскочить, словно оно устало работать в такой обстановке. Ощущение, будто вот-вот заболеешь, но всё равно надеешься, что пронесёт, поэтому не спешишь пить жаропонижающее и вообще что-либо делать.
Стоять на лестничном марше было прохладно, темно и жутко. Дом был прибранным, почти никто не сорил, все следили за хулиганами, но всё равно подъезд есть подъезд. Послышался звук открывающейся двери. Время тянулось бесконечной распускающейся нитью. Казалось, прошло полчаса перед тем, как двери открылись и ко мне навстречу вышла баба Зоя.
– Инесса, деточка, что ты тут делаешь? – она поставила сумки с продуктами на пол и стала во внутреннем кармане пальто искать ключи. Лет восьмидесяти, невысокая, полная, ей было тяжело, но она всё равно сама ходила в магазин, сама прибиралась и обслуживала себя.
– Баба Зоя, здравствуйте. Гуляю, – я обхватила себя за плечи и улыбнулась.
Старушка наконец вынула ключи, запахнула пальто и внимательно на меня посмотрела. Прямой, открытый взгляд, от которого не хочется ничего утаивать. Да и не утаишь.
– Кто