Между станицей Медведовской и железнодорожными путями ровная площадка. Отступившие за станцию красноармейцы взяли под обстрел из пулеметов это открытое место.
– Не бежать! – строгая команда…
Здесь ранили члена правительства Трусковского и лошадь под Манжулой.
Люди в станице нас встречают радушно. В одной хате угостили медом. У меня сорвалось стремя, попросил поправить, с готовностью делает, а предложил за помощь деньги, отказывается с обидой:
– Та що вы?.. Хiба-ж ми не бачiмо?!
С облегченным сердцем двинулись дальше. Вырвались! – У нового главнокомандующего начало хорошее.
В соседней станице Дядьковской население встретило нас с крестным ходом и хлебом-солью.
От Келеч-Гирея, командира Черкесского полка, пришло известие о полном благополучии перехода. Несколько пострадала левая кавалерийская группа при переходе ж.-д. моста. К слову сказать, как раз та часть, куда сбежали наши офицеры
В станице Дядьковской были оставлены тяжелораненые, свыше 200 человек. Лишинский и другие партийные большевики, бывшие у нас заложниками, сами, получив свободу, гарантировали своим словом безопасность раненых. В переговорах с ними принимал участие член Кубанского Правительства от иногородних Сверчков. На расходы станичному атаману была выдана необходимая сумма денег.
В станице Дядьковской Быч и Рябовол не однажды по вечерам ходили на совещание с генералами Алексеевым и Деникиным, и Быч взял за обыкновение нам ничего не рассказывать об этих совещаниях. Мы жили с Бычом в одной хате и спали на одной и той же «лавке» (род длинного во всю стену хаты дивана), ложились мы голова с головой, а ноги вдоль лавки в разные стороны. После одного его возвращения с такого таинственного совещания лежим голова с головой и переругиваемся:
– Ответственность лежит на всех нас, а решаете за всех один вы…
Впоследствии выяснилось, что уже тогда начались шероховатости между добровольческим возглавлением и нашими председателями правительства и рады.
Глава XXI
После станицы Дядьковской, пройдя хутора и станицы, пересекши Тихорецко-Новороссийскую ветку железной дороги (Ростово-Владикавказской), мы к 10 апреля пришли в станицу Успенскую, ближайшую к Ставропольской губернии. По пути в станицах и хуторах мы собирали сходы, атаман и члены правительства выступали с речами, ободряли или говорили о неизбежности жертвы, о долге и обязанностях в отношении подрастающего поколения казачества. Объявляли мобилизации… Население поначалу было сдержанным, а потом более отзывчивым, шел какой-то процент по мобилизации молодых казаков, давали лошадей, договаривались о будущей оплате реквизиционных квитанций, их, между прочим, население охотнее принимает, чем наши походные белые деньги.
У члена нашего правительства по ведомству финансов со всем этим было немало хлопот. Я тоже по ведомству контроля был достаточно