Аня насупилась. Неотвеченные вопросы часто вгоняют в ступор в самые неподходящие моменты.
– Ну, чего застыла? Мне помочь надеть?
Аня, не размыкая надутых губ, натянула на себя куртку, медленно застегнула молнию и принялась столь же неторопливо всовывать ноги в ботинки, игнорируя обувную ложку. Она чувствовала, что мама близка к ядерному взрыву, но ничего не могла с собой поделать. Дети такие дети…
Вопреки ожиданиям, Ирина Ермилова не разразилась гневной тирадой. Со вздохом опустила руки.
– Ань…
– Да?
– Ты чем-то расстроена?
Девочка замерла. Второй ботинок остался ждать своей очереди.
Это хуже Хиросимы…
Ирина протянула к ней руку, хотела погладить по волосам, но Анна отстранилась. Спустя мгновение пожалела об этом, но было поздно.
Теперь стало больно маме. Она прислонилась к двери и стала смотреть в потолок. Верный признак подбирающихся слез.
Блин, это черт знает что! Это какое-то неизлечимое детское проклятие: хочешь угодить обоим, потому что обоих любишь, но предки постоянно выкидывают такие фортеля, что хочется собрать рюкзак, сесть на электричку и укатить в Простоквашино. А вы тут донашивайте свои вечерние платья сколько душе угодно!
Слезы не пошли, мама справилась. Вдохнула-выдохнула и снова была в форме.
– Ладно, Анют, вечером обсудим… если захочешь. А сейчас ускорься, пожалуйста.
Для заключения перемирия Ирина выставила кулачок. Аня стукнула по нему своим, улыбнувшись сдержанно, но искренне. На данном этапе этого было достаточно.
Второй ботинок девочка надела быстро и без проволочек. Закинула за спину рюкзак, выпрямилась.
– Ну, пошли, что ли.
На лестничной площадке столкнулись с соседкой, пенсионеркой Владой Иннокентьевной Полищук. Аня всегда удивлялась ее имени. Никак не монтировалась с такой звучной красотой эта худощавая тетка в поношенном китайском пуховике, с серым платком на голове и с выражением лица человека, видевшего живьем Кутузова. Вот ей бы «Галина Петровна» подошла, как математичке в школе, или какая-нибудь «Евдокия».
– Доброе утро! – сказала воспитанная Аня.
– Привет, красавица! – отозвалась Влада Иннокентьевна, спускаясь по лестнице. Ирине она просто молча кивнула. – В школу идешь?
– Туда. А вы чего не на лифте?
– Старовата я для лифта, деточка. Двигаться надо больше, а то в деревянного истукана превращусь. Это вы, молодые, ленитесь, а мне теперь любой движ в радость.
Ирина нажала кнопку вызова. Лифт угрюмо пошел с шестнадцатого этажа на их седьмой.
– Вы чего, опять поругались? – шепотом спросила Аня у мамы.
Ирина пожала плечами.