Дед Никита, папкин отец, напротив, был сдержанный мужчина, инвалид ВОв, пацанов не трогал, но они этого не ценили. В минуты обиды папка говорил, что нет на нас бабы Поли, непоздоровилось бы. Применяя насилие к своим женщинам, он таким образом, возможно, вымещал детскую обиду на мать. Конечно, это ожесточило его сердце, он стал невосприимчив к чужой боли.
Рассказывал, как в детстве отправлял котов во Владивосток. Кидал их с виадука на проходящие поезда. Мне невыносимо было это слушать. Мы с Серёжкой обожали котов, они всю жизнь рядом с нами, и не по одному. Думаю, что своей любовью и заботой мы отчасти компенсировали папкин грех.
Очень любил отец хвастаться и эпатировать. Говорил, что остался октябрёнком – его исключили из пионеров за какую-то выходку. А пить, курить и гулять по бабам начал одновременно – в семь лет! Свою единственную в школе четвёрку папка неожиданно получил по английскому. Всегда прикалывался, как обманул учителя, читая стишок, записанный для него русскими буквами кем-то из одноклассников.
Среди его друзей было много судимых, однако отца эта участь удивительным образом миновала, несмотря на буйный нрав. Иначе я бы никогда не смогла попасть потом на службу в милицию. Запятнанных криминальной роднёй туда не берут.
Какие только колоритные личности не появлялись у нас дома! Всегда выясняли, кто кого круче. В девятом классе я подралась с одним из таких. Галдели, мешали писать сочинение. Моих просьб слышать не хотели, ну я и распсиховалась, сказала крепкое словцо, один полез ко мне с кулаками. Я была ловкая девчонка, увернулась и надавала ему по голове. Он рассвирепел и вцепился зубами в мою руку. Нас долго не могли разнять, причём больше меня, а затем я вся в слезах побежала через два квартала к телефонной будке вызывать милицию.
Не успела я вернуться, как она приехала и забрала всех вместе с папкой. А меня успокаивала одноклассница Лариса, живущая по соседству. Отец укорял потом, зачем я вызвала милицию, опозорила его перед корешами, а местная братва стала относиться ко мне с опасением, говорили, что я вредная. А я и рада, что после этого они стали гораздо реже у нас собираться.
Блатные, вместо имен клички, в наколках, ботают по фене, фу! Поэтому терпеть не могу мат, шансон и татуировки, для меня это атрибуты зэков. Отца они звали Пикерей, а нас пикерятами. Это странное прозвище приклеилось к нему в детстве, он вместо слова «теперь» говорил «пикерь».
Особенно мне не нравился один папкин друг, по кличке Лялев, тоже сидевший. В своё время ему выпала честь нести меня из роддома, т. к. отец сильно напился тогда от счастья. И этот факт давал Лялеву право доставать меня, делать недвусмысленные намёки на сближение. Масляные глаза, слащавая речь и выступающий вперёд подбородок – препротивное сочетание. В девяностые он опустился, стал бомжом.
У папки тоже были наколки. Особенно запомнилась мне одна.