Последние три года мы живем практически самостоятельно. Отцовская зарплата доходит до нас не всегда, поэтому приходится подрабатывать. Тут Вадик спасает, если честно, у него есть постоянная работа и куча леваков, за которые хорошо платят. Толковый автомеханик без денег никогда не останется.
Дядь Лёша тоже помогает, но, честно говоря, это жутко неудобно, поэтому чаще всего мы отказываемся. Сами справимся. Точно справимся, я знаю.
Мы все дружные, хоть и крикливые. Горой друг за друга. Везде и всегда.
– Так, я в ванную, – поднимаюсь со стула. – Макс, на тебе посуда.
– А хвостики? – вопит Нина.
– Давай я сделаю, – Ира забирает у нее резинки.
– Спасибо, – шепчу одними губами и закрываюсь в ванной.
После такого утра любое похмелье рассеется. И воспоминания тоже смажутся.
Хотелось бы так думать, но нет, я все еще помню его прикосновения. Глаза закрываю и мурашки по коже.
Мне кажется, я даже выгляжу иначе. Рассматриваю свое лицо и не могу понять, что изменилось. Но что-то явно по-другому.
Забираюсь на край ванны и достаю из-за шкафчика припрятанные там сигареты. Тонкие, длинные, с ментолом. Они лежат на всякий случай. Когда так тяжко, что, кроме как покурить, выхода не видишь.
Затягиваюсь и выпускаю дым в вентиляцию, параллельно листая ленту в телефоне. Карина уже успела запулить больше десятка сторис. Вот она у бассейна, вот в зале делает растяжку, вот за завтраком. И почти на каждом фото присутствует Матвей. Не полностью. То рука мелькнет, то разлохмаченные волосы, но и без селфи с поцелуями не обходится. Карина чмокает его в щеку, трется о нее носом. Мот в это время улыбается, нагло так, мол, она вся целиком и полностью моя, а вы, воздыхатели, сосите.
Ставлю на эту сторис реакцию в виде разбитого сердца. Кручу в руках телефон, нервно выдыхая дым.
Когда смартфон начинает вибрировать, отвечаю мгновенно.
– Да, Вадь, – затягиваюсь.
– Мот зовет вечером к ним.
– Откажись!
– Да я и так. Потом дядь Лёша позвонил. Говорит, что…
Знаю я, что он говорит! «Мы же как семья» и прочую чушь. Глупости.
Отец у Мота хороший, и мама тоже, но они никак понять не хотят, что нам неудобно. Я, когда к ним в дом попадаю, чувствую себя какой-то бедной сироткой, которую приютили. Умом понимаю, что они как лучше хотят, но ничего поделать с собой не могу. И Вадю настраиваю вечно, чтоб он как можно меньше у них дома ошивался.
Они с Мотом со школы дружат, только Вадик почему-то так и не понял, что разные они слишком.
– Ладно, я подумаю, – тараторю брату. – Мне бежать надо, пока.
Тушу сигарету, соскальзываю с края ванны, открываю кран с водой и слышу звонок в дверь.
Настойчивый звон. Нажатие за нажатием.
– Ну кто там еще? Макс! Ира! Откроет кто-нибудь?
В ответ