И в этом безумии вдруг раздался ясный, хорошо знакомый голос:
– Ты сдаёшься?
Я потянулась к нему, как тянется к соломинке утопающий, и память услужливо вытащила из вереницы образов тот, из которого звучал этот голос.
– Ты сдаёшься? – повторил мастер Геон, приставив мне к горлу тренировочный меч.
Я сплюнула кровь из разбитой губы на песок, и тёплая волна унесла плевок подальше от берега.
– А есть смысл продолжать бой? Я ведь проиграла…
– Ты всегда проигрываешь, – жёстко, напористо сказал мастер. – Так ты сдаёшься?
Волны, шурша, вновь и вновь облизывали берег и отступали, облизывали и отступали в вечной бесплодной попытке продвинуться чуточку дальше. Бессмысленной попытке, но они раз за разом её повторяли. Пройдут века, тысячелетия и эоны – а они всё так же будут пытаться.
Ладонь, скрытая вовремя набежавшей волной, сжалась, набирая пригоршню песка, мышцы приготовились действовать, как только вода отступит.
Резкий бросок, песок летит в глаза мастеру. Перекат, схватить свой меч, выбитый из рук, ударить, пользуясь моментом. Добавить подсечку.
Мастер рассмеялся.
Он лежал в накатывающих волнах, раскинув руки, и звонко, радостно хохотал.
– Что смешного? – удивилась я.
– Я всё-таки не ошибся в тебе, – ответил мастер и снова рассмеялся. – Нечестный приём, но вполне подойдёт для безвыходных ситуаций.
– Но ведь если можно что-то сделать – это уже не безвыходная ситуация?
– Безвыходная, – Геон сел, вмиг посерьёзнел. – Была, пока ты её не исправила.
– То есть весь смысл в том, что даже ежели не знаешь, что делать, делай хоть что-то, и это как-нибудь да приведёт к победе?
– Смысл в том, что нет никакого смысла сдаваться. Победишь ты или проиграешь – во многом зависит от воли случая. Но если ты сдашься – поражение неминуемо. Ну и какой тогда смысл не пытаться, раз можешь?
И мастер снова рассмеялся…
…Я очнулась от звука собственного смеха, хриплого, каркающего.
– Спасибо, мастер, – отсмеявшись, вслух сказала я. – Я помню урок.
Теперь я была спокойна; отчаяние пристыженно отступило, спряталось в дальнем уголке сознания. Я вернулась в центр коридора и остановилась, кусая губы и хмурясь, стараясь мыслить так, как мыслили неведомые строители сего места, и пыталась понять, где они могли спрятать выход – его не могло не быть, ведь сами они как-то выбрались на поверхность, иначе хоть где-нибудь, возможно, в самом тёмном и запылённом углу, наверняка нашлись бы их останки. А значит, надо просто найти механизм, открывающий путь наружу; и пусть для этого мне снова придётся обшарить все комнаты, включая ту, с разгорающимся сиянием, обшарить каждый угол и заглянуть за каждый