Норма моргнула. Женщина судорожно вздохнула и снова осенила себя знаком крыльев.
– Хорошо, я вам верю, – медленно произнесла Норма. Голова у нее гудела, словно в ней хлопали исполинскими ставнями окна, а светлые колыхались так часто, что света за ними она уже не видела. Глаза пекло словно бы изнутри. – А теперь вы дадите мне имя и адрес той мистерики.
Впервые она по-настоящему почувствовала, что такое дознание. И ей не понравилось.
Облазив комнату вдоль и поперек, Лес нашел след взлома на окне, а Диана – обгоревший клочок пергамента. Затем младшая встала на след возможного поджигателя и проделала его путь. По всему выходило, что дальше клетки он не заходил, однако это не делало его невиновным. Следов животного, обитавшего в клетке, нигде не обнаружилось.
Илай зарисовал каждую мелочь, скрупулезно перенеся расположение каждого предмета в комнате на лист блокнота. Теперь достаточно будет открыть зарисовки, чтобы вспомнить, как все было. Нежданно под его рукой, рядом с планом залы, появился карандашный набросок распахнувшей пламенные крылья птицы. Илай раздраженно растер его пальцем. Даже если предположить, что птица была, она не могла взломать окно. Был кто-то еще. Этот кто-то не украл ничего ценного, только вошел, впустил в дом огонь и покинул его тем же путем.
Но чего он хотел?
Пока Норма опрашивала слуг, а остальные вполголоса обменивались предположениями, одно другого глупее, в обугленные двери чопорно постучался управитель.
– Кхм-кхм, – кашлянул он с порога. – Прошу простить, господа следователи, но ваша… Я хотел сказать, ездовое животное… Оно требует некоторого внимания с вашей стороны.
– Фундук! – вскинул голову Лес. – Что он натворил?
– В данный момент он обдирает кору с дуба, посаженного лично прапрадедом барона, – процедил управитель.
– Так шуганите его, и дело с концом.
Мужчина заметно поскучнел и скривился, будто у него заныл зуб.
– Мы идем, – вздохнул Илай, захлопывая блокнот. – Чтобы Дук да кого-то послушал кроме тебя, подумай сам! – пояснил он брату.
В саду, окружавшем особняк, действительно обнаружился дуб и кошкан, самозабвенно выдирающий из него щепу когтями. Другой слуга, судя по вилам в его руках, садовник, покрикивал на зверя с растущим отчаянием в голосе и белявским акцентом:
– Ля ты скаты-ы-ына, а! Скаты-ы-ына!!!
Но Фундук не обращал на него ни малейшего внимания. Зато на свист Леса мигом дернул