Изучив совместный труд почившего и здравствующего инженеров, на что ушёл цельный день от рассвета до заката, Макаров успел поймать Брусилова, намеревающегося убыть из столицы. Тот рассмотрел рисунки, печально скривился и заявил:
– Сухопутный дредноут мне представлялся внушительней.
– Зовём на помощь математику, дорогой Алексей Алексеич. Нога пехотинца давит на землю с усилием около семи фунтов на квадратный дюйм. Положим, на сушу выполз не броненосец, а всего-навсего подводная лодка водоизмещением в тысячу тонн, это два с половиной миллиона фунтов.
– Что это даёт? – спросил кавалерист, сразу начавший уставать от цифр.
– Опорную площадь, чтобы лодка не провалилась, в сотни квадратных ярдов. Теперь представьте на секунду мотор, который сдвинет нашего сухопутного дредноута с места. Сколько? От десяти до ста тысяч индикаторных сил, точнее сказать не могу. А для субмарины хватает двух тысяч.
– Странная арифметика. В воде ваши корабли плавают, а на суше проваливаются, – генерал-майор ущипнул себя за ус. – Прошка! Куда делся, шельма? Графинчик обнови.
Пока половой носился за добавкой, Брусилов открыл тетрадь и ткнул пальцем в общий рисунок бронированного механизма.
– Выходит, он размерами с обычную карету или, скорее, пулемётную тачанку. От осколка сбережёт?
– Ваш родственник посчитал, что передний лист выдержит шрапнель с трубкой на удар.
– Это – вряд ли. Но ничего. Самоход-то двигаться будет. Из пулемёта да шрапнельными пульками попасть не мудрено, а гранатой лишь при большом везении. Стало быть, он проволоку порвёт, на окоп наедет и с пулемётов пехоту покрошит. А за ним в дыру наши побегут. Здорово, ежели получится. За светлые головы, Степан Осипович! – генерал выпил. – Только объясните, отчего моряки у нас такие ушлые? Цепеллин сочиняет моряк Костович, воздухолетательный снаряд строил капитан Можайский. Вы вот, с подводными лодками и катерами на полмира страх нагнали.
– Ничего нет удивительного, – вскинул бороду Макаров. – Корабли – самые хитрые вещи, что пытливый ум придумал. Паровые машины сначала на судах появились, только потом на паровозе. Корабельная артиллерия куда сложней и мощней полевой. Беспроволочный телеграф господина Попова перво-наперво на флоте освоили, на берегу проще провод тянуть или вестового заслать.
– Ну да, – вздохнул и снова налил Брусилов. – А мы изобрели – как лучше шашку точить да кобылам хвосты крутить.
– Не скромничайте зря, любезный Алексей Алексеевич, – вице-адмирал подшофе держался добрее трезвого. – Наука сухопутной баталии ничем не проще морской. Я вам больше скажу, в открытом море не спрячешься. Потому главные битвы случились у берегов, островов да в проливах. Врага в перископ узрел – топи его окаянного, и точка.
После длительного военно-производственного совещания, точнее на следующее утро, Макаров сделал два безусловных вывода. Во-первых,