Я взглянул на маму. Казалось, она уже закипает. И так каждый раз, когда речь заходит о «его» матери. Жаль, что она не понимает его чувств, а ведь она так долго была сиротой сама. Может быть, забыла.
– Я бы лучше захотел в Диснейленд, чем в рай! – провозгласил Барт. – Мне кажется, я никогда, никогда не нагляжусь на Диснейленд.
– Я знаю, – сухо сказал папа.
Но душа Барта недолго была ублажена, и он снова начал жаловаться, как ему не хочется ехать на восток.
– Мама, папа, я не поеду! Две недели навещать старых бабушек и старые могилы – это слишком долго!
– Барт, – резко сказала мама. – Недопустимо выказывать такое неуважение к усопшим. Твой собственный отец – один из тех, чьи могилы ты так не желаешь посетить. Твоя тетя Кэрри лежит там тоже. Тебе придется поехать с нами и на кладбище, и к мадам Марише, хочешь ты этого или нет. А если ты еще раз откроешь рот, я отменю Диснейленд!
– Мама, – постарался переменить тему Барт, – отчего это твой папа, который умер в Пан…
– Барт, Пенсильвания, а не «Пан».
– …в Пенсильвании, – отчего его фотография так похожа на нашего папу?
В глазах ее вспыхнула боль. Я заговорил, желая смягчить раздражение, которое Барт вызывал у всех без исключения:
– Слушай, мама, ведь Доллангенджер – это какая-то насмешка, а не фамилия. Бьюсь об заклад, ты была рада, когда от нее избавилась.
Она взглянула на фотографию доктора Пола Шеффилда и тихо сказала:
– Да, когда я стала миссис Шеффилд, это был счастливый день.
Теперь отчего-то огорчился папа. Я уселся поглубже в кресло. Все вокруг них, казалось, напоминало им о прошлом, которого я не знал: тени в углах, сам воздух… Мне уже четырнадцать, а я все еще ничего не знаю о жизни.
И о своих родителях тоже.
Наконец пришел день, когда отделка особняка закончилась. Тогда в старый дом пришли женщины-уборщицы, которые отскребли полы и вымыли стекла в окнах. Рабочие суетились, собирая инструмент, так что мы воспользовались суетой, чтобы спуститься с дерева и подглядеть в окна, а потом опять быстро побежали обратно, чтобы нас не увидели. Мы чинно уселись на стене, будто пай-мальчики.
– Значит, она приезжает! – в возбуждении шептал Барт. – Она может приехать в любой момент, эта старая дама!
Дом был так великолепно отделан и обставлен, что мы ожидали увидеть кого угодно, но только страшно важную персону: кинозвезду, жену президента…
Однажды, когда папа уехал на работу, мама – за покупками, а Эмма, как всегда, была занята на кухне, мы увидели огромный черный лимузин, который свернул на дорожку к соседнему владению. Более старая, но тоже шикарная машина следовала за ним. Двумя неделями раньше дорожка была разровнена