При штабе армии начал формироваться Егерский батальон, внешне страшно подтянутый, вымуштрованный, отлично певший песни – части с добровольческой закваской смотрели на все это несколько иронически. Генерал Сахаров при смотрах старался ходить так быстро, что за ним все бежали – и это считалось копировкой не кого иного, как Великого Петра.
Разросся Осведарм в дополнение к различным осведам при Ставке. К концу лета один поезд его уже не вмещал всего Осведа – столько было там людей. Это была попытка конкурировать в агитации с большевиками. Кроме агитации, Осведарм получил задачи и другие: он не только осведомлял армию и население, но имел своих агентов в частях, требовал донесений о всем происходящем вплоть до характеристики действий начальствующих. Это вызывало протесты командного состава, но безуспешно; позже мне приходилось читать характеристику моей собственной работы, штаба и командиров полков, посланную агентом Осведарма. Штаб армии хотел знать о состоянии частей не от подчиненного командного состава, а помимо, от своих агентов, предоставив им таким образом широкое поле для субъективных суждений. Если добавить, что в осведы старались пробраться эсеры, то впечатление от этой меры получалось скверное.
В Бердяуше, кажется в первой половине июля, мне пришлось быть членом военно-полевого суда по делу эвакуации Уфы. Преданы были суду интендант и два или три чиновника за бездействие власти и оставление имущества раньше времени. На общем фоне отступательной суматохи это были мелкие факты, и всякому преданному суду чину, конечно, трудно доказать невиновность при таком обвинении, как бездействие власти и упущения по службе при эвакуации. Никаких вопиющих преступлений суд не нашел – признал, что все недостаточно были тверды и решительны, волновались и заботились о вызове семейств. Основная причина неполной эвакуации имущества – запоздание с началом и затем несвоевременная подача обещанных вагонов начальником военных сообщений. Последний только что принял должность и не смог выполнить своих первоначальных обещаний. В общем, суд приговорил обвиняемых за упущения и бездействие к каторге, но постановил донести до сведения командующего армией свое особое мнение, основанное на изучении материалов, что обвиненные – стрелочники в эвакуационной неурядице; командование армией и штаб запоздали